В.Б. С помощью рекламной кампании можно раскрутить любого писателя, самого ничтожного, как уже и бывало. Но народным писателем никакой раскруткой не сделаешь. Да, имя будет известно, все будут знать, президент будет обнимать в Париже, но народную любовь и признание так и не завоюешь.
С.Е.
Пелевина все знают, Улицкую все знают, Виктора Ерофеева тоже знают. Уже и Денежкину почти все знают. Но завтра спокойно забудут. Как очередную поп-звезду. Общество одноразового потребления — американский идеал. И ничего вечного. Никаких вечных ценностей. Я уж не говорю о букеровских лауреатах, их вообще никто не знает. Кто и как их набирает: тайна велика есть.
В.Б. Даже когда дают Букера известному писателю, всё невпопад. Прошли мимо маканинского "Андеграунда…" и дали ему же премию спустя год за второстепенную повестушку. Так было и с Окуджавой. Сейчас в самый литературный год за десятилетие собираются давать премию совершенно ничтожному Найману. На мой взгляд, русского Букера давно пора закрыть, как несостоявшуюся премию. Гораздо более значимы для литературы и премия Солженицына, и "Ясная Поляна", и "России верные сыны", и Национальный бестселлер, и даже Хрустальная роза Виктора Розова. Как ты думаешь, премии помогают развитию литературы или это просто материальное пособие нуждающимся писателям?
С.Е.
Премии помогают писателю осознать себя. Конечно, деньги сегодня для нищего писателя имеют огромное значение. Но главное всё-таки в другом. Премии дают писателю уверенность в себе. Это какая-то планка высоты. Свой личный рейтинг. Премия заставляет нас сделать большой вдох, зажмуриться и сделать следующий шаг.
В.Б. Ты в литературе, по-моему, наблюдатель. Это самое важное? Или тебе нравится выдумывать, сочинять, фантазировать?
С.Е.
Ты правильно заметил, я — наблюдатель, и еще конструктор. В литературе самое трудное — это добраться до себя. Когда начинаю писать очень легко (а сейчас у меня идет такой легкий роман), значит, пишу от себя. Я — наблюдатель и аналитик. Ты, к сожалению, очевидно, не прочёл мой роман "Казус или эффект близнецов". Он выходил в малоизвестном "Московском вестнике". Я его написал в самом начале перестройки. Это мой лучший роман. О полной безысходности перестройки. О том, что в результате перестройки мы станем зачумленной страной.
Я перед этим напечатал несколько романов в "Знамени". Но уже собирался уходить оттуда. Как аналитик понимал, что мне выгоднее быть с либералами, и денежнее, и в тот период престижнее, и издательская база была вся у них в руках. Но сидело во мне что-то, важнее всяких расчётов и раскладов, и я сам пошел сначала в "Московский вестник", наивно думая, что его тираж соответствует объявленному, а там не было даже тысячи экземпляров. Роман так никто и не прочитал. Потом пришел в "Наш современник", где мы с тобой и поныне входим в общественный совет.
