Николай Рачков “А Я ПРИЖМУСЬ К ЖНИВЬЮ РЖАНОМУ...”
***
В войну крестили и растили
В селе, где бед не истолочь...
Меня учить любви к России?
К Отечеству? Подите прочь.
Я знаю, чем душа согрета,
И сколько в ней сорвали струн.
Пусть корчит из себя поэта
На все лады политкрикун.
А я с годами тише, тише,
Я знаю цену громких фраз.
А мне все ближе, мне все ближе
В селе состарившийся вяз.
А я прижмусь к жнивью ржаному
До слез, до крови на щеке.
Я знаю: боль сильней по дому,
Когда от дома вдалеке.
***
Много света, много стали,
Много хлеба,
Звездный взлет...
Все кричали: вы отстали!
А Россия шла вперед.
Шла сквозь ливни и сквозь вьюги,
Набирая ход такой,
Что все недруги в округе
Потеряли вновь покой.
Становился рев неистов:
Что Россия, как не миф?
Подкупили машинистов,
Тормознул локомотив.
Свет зеленый, это зримо,
Зажигается другим.
Все другие мчатся мимо,
Ну а мы стоим, стоим...
Сколько мается народу,
Лют душевный неуют.
Поезд наш рванул бы сходу,
Только ходу не дают.
Но когда он в поле мглистом
Тронет с места, господа,
И помчит вперед со свистом,
Где вы будете тогда?
***
Даль моя ты вешняя!
Что там? Жизнь неспешная.
Сенокос да пахота,
пятистенный дом.
Там и банька с веником,
и сарайчик с сенником.
Там сундук прабабушкин
под двойным замком.
В сундуке окованном,
молью облюбованном
много бедной всячины —
не свезет возок:
поясок набедренный,
книга "Князь Серебряный",
платье подвенечное,
темный образок.
Вот оно, наследие,
через все столетие.
Никакого золота,
никаких серег.
Там с войны бесстрашные
письма карандашные.
Жаль, что этой памяти
я не уберег.
Нынче это времечко
лишь толкнется в темечко,
глянешь в щелку прошлого,
вот оно! — замрешь.
Как цветочек маковый
на шкатулке лавовой —-
сколько ни рассматривай,
не сорвешь...
ПОМНЮ, ПОМНЮ...
Восторгаясь страной великою,
Как никто в стране голодны,
