Через полгода, устроившись на новом месте и получив гражданство, Ларссон решил вернуться в Новосибирск за остальными деньгами — в прошлый раз он не рискнул брать на самолёт слишком много наличности, что могло вызвать у таможенников обострённый интерес к его персоне, поэтому бóльшую часть суммы спрятал в надёжном тайнике. Теперь же он мог забрать все деньги и вполне легально (или почти легально) перечислить их на свой банковский счёт.
И тут ему катастрофически не повезло. Примерно на полпути, пролетая над Чёрным морем, самолёт взорвался. Этот взрыв Ларссон помнил отчётливо. Он не погиб сразу и не потерял сознания, его даже не оглушило. И только позже — через минуты? секунды? — когда самолёт начал падать, Ларссон стал задыхаться от сильной декомпрессии. Помнится он в панике молился, отчаянно пытался прибегнуть к магии, напрочь позабыв о том, что лишён колдовских способностей…
СТОП!!!
Ларссон прервал свои воспоминания, поражённый внезапным открытием. С его магией всё было в порядке, колдовские способности действовали! Они никак не могли действовать — но тем не менее действовали…
Он отбросил одеяло и резко вскочил с кровати. У него тут же закружилась голова, подкосились ноги, и Ларссон упал на четвереньки, больно ударившись коленями о твёрдый деревянный пол. Несколько секунд его одолевали сильные позывы к рвоте, но блевать он так и не начал — видно в желудке не было ничего.
Наконец тошнота прошла, в голове немного прояснилось, и Ларссон осторожно поднялся на ноги.
«Свет!» — привычно подумал он, и в ответ на его мысленную команду под потолком вспыхнул белый матовый шар эльм-светильника.
На противоположной от кровати стене висело зеркало. Оттуда на Ларссона смотрел… да, он сам — но только очень странный. Слишком молодой, чересчур молодой, невероятно молодой…
Ларссон медленно подошёл к зеркалу, ни на миг не теряя бдительности, словно имел дело с ядовитой змеёй. Но нет — зеркало не содержало в себе ни капли магии, оно было обыкновенным зеркалом, призванным в точности отражать находящиеся перед ним предметы. Необычным был сам Ларссон, который будто сбросил с себя добрых два десятилетия. Так он выглядел, когда ему было лет шестнадцать: чересчур худощавый, рост сантиметров на десять ниже его взрослых ста восьмидесяти пяти, кожа на щеках и подбородке гладкая, нежная, лишённая даже намёка на юношеский пушок, а волосы на голове совсем ещё светлые, почти белые, они начали понемногу темнеть только после двадцати…
