— Но змеи-то ползают только по ночам? Так, дядя Матула?
— И ночью и днем, леший их возьми. Пошел вон, Серка, а то отдавлю тебе лапу. Если находится палка, я их насмерть забиваю: ведь они истребляют рыб и птиц. Но людей не трогают. Нечего о них столько болтать… Давай отнесем сено в шалаш.
«Людей не трогают», — думал Дюла.
— И гадюки? — прибавил он вслух.
— Их тут нет. Понимаю, у тебя всё из головы не выходят змеи. Из мешка я все выложу, набьем его сеном, будет подушка.
Матула сделал сенник и прикрыл его одеялом.
— Ляг, испытай.
Дюла растянулся на мягкой постели.
— Замечательно, дядя Матула.
— А что я говорил? С прочими делами я сам управлюсь, а ты налови рыбки к обеду. Червей накопай на берегу, кузнечиков в траве полно, да и на хлебный шарик можешь попробовать. Я пока смастерю полку, на ней разместим припасы, посуду. Ты не горячись, если подцепишь на крючок какую-нибудь стоящую рыбу. Дай ей умаяться. Можешь прихватить с собой Серку, не мешает тебе с ним обвыкнуться.
Тут Плотовщик совсем забыл о змеях, чувствуя, что Матула дал ему немного воли.
— Пошли, Серка! — позвал он.
Собака виляла хвостом, но не шла за ним.
— Пошел! — махнул ей Матула, и она весело выскочила на тропку, оглядываясь, идет ли за ней новый друг.
А Дюла в новых сапогах с трудом ковылял по высокой траве, спеша поскорей выбраться на дамбу.
«Там, по крайней мере, я успею заметить…» — думал он, и излишне добавлять, что он имел в виду пресмыкающихся.
На всякий случай он срезал себе палку, так как Матула убивал змей палкой.
Расположился он возле плотины. Поймал несколько кузнечиков, накопал червяков, и как только закинул удочку, его перестал пугать змеиный вопрос.
«По голове ее стукну, и дело с концом», — мелькнула у него воинственная мысль.
Течение реки было медленным. Над бесконечными зарослями камыша непрерывно кружили птицы. Серых цапель и колпиц Дюла уже знал, но многих птиц еще нет, и он вспомнил о книжке. Но где же поплавок? Зацепился за что-нибудь?
Он осторожно приподнял удилище.
— Вот так так! — воскликнул он, и Серка, подбежав, облаял «рыбу» с клешнями, оказавшуюся на крючке.
Наш Плотовщик долго собирался с духом, пока наконец решился прикоснуться к раку, а потом, не желая убивать его, забросил подальше в траву.
«Вечером он найдет дорогу обратно», — успокоил он себя и снова закинул удочку.
Рыба все не клевала. По небу плыли барашки; и постепенно птичий гомон вверху смолк. Но беспрерывно щебетала камышовка, и на сверкающей воде ни на минуту не прекращалось кряканье и гоготанье. Если неожиданно наступала тишина, Дюла поднимал голову, зная, что это сигнал опасности и птицы насторожились. И он видел кружащего ястреба, коричневого коршуна или другого хищника, небрежно парящего над водой, точно речь шла о невинной прогулке.
