Для Лайоша Дюлы Ладо перестает существовать класс с его волнениями. Перестает существовать доска, кафедра, обливающийся потом Кертес и даже Кендел, который уже в третий раз обращается к Шошу:
— Милый Шош, друг мой, ну скажите же что-нибудь!
Но Шош ничего не говорит.
Лайош Дюла Ладо смотрит в окно, и хотя продолжает сидеть в классе, мысли его уносятся далеко. Вот он покупает билет, едет на поезде, и мелькающие за окошком пейзажи окончательно вырывают его из серого мира чисел, классной комнаты и школы.
Дюла, то есть Лайош Дюла, путешествует. Завороженным взглядом глядит он в окно, а от путешественника нельзя требовать, чтобы он занимался дробями. Учитель Кендел, однако, с непостижимым упорством занимается дробями и требует того же от всех учеников.
— Гардонь! — объявляет воображаемый проводник: над камышами озера Веленце парят белые чайки, и Дюла уже готов сесть в лодку, но тут кто-то толкает его ногой.
— Ты спишь?
Дюла бросает лодку и, вернувшись в класс, тупо смотрит на сидящего перед ним Белу Пондораи, в просторечии именуемого «Кряж».
— Что?
— Кендел тебя вызывает.
Да, Кендел пронзает его взглядом. Класс погружается в глубокое молчание, которое сменяется сдержанным весельем. А время идет.
— Вы не слышали, Ладо, что я вас вызвал?
Дюла, не успевший еще опомниться от дорожных впечатлений, предчувствует опасность.
— Слушаю, господин учитель. Веселье в классе нарастает.
— Если вы проснулись, Ладо, так не изволите ли подойти ко мне?
«Ох, — вздыхает про себя Дюла, — ведь мне уже выставлена отметка..» Поэтому он направляется не к доске, где замер его товарищ, Шош, а к кафедре. Случалось же, что Кендел посылал за стаканом воды, мелом или губкой.
— Слушаю, господин учитель.
Класс теперь уже громко и беспощадно хохочет, и тогда Дюла, обернувшись, строго смотрит на ребят. «Что за хамство? Я принесу ему воды, и кончено дело! А может быть, мел?»
— Встаньте там, — указывает рукой Кендел, беспощадно положив конец игре, — там, возле многоуважаемого Шоша, и будьте добры продолжать.
Пол под ногами Дюлы начинает качаться, как на тонущем корабле, и к горлу подступает комок. На доске целые числа и дроби, но что он должен продолжать?
— А?
Это гудит у него в ушах или летит самолет? Надо бы запретить самолетам кружить над школами. Свалится на школу этакая махина, жуть!
— Господин учитель, я неважно себя чувствую. Кендел спокойно кивает.
— Верю. И я неважно себя чувствую. И Шош, и Кертес, даже… — проницательными глазами обводит он класс и ловит взгляд, в котором безудержное веселье тотчас сменяется ужасом, — даже Арпад неважно себя чувствует. Арпад Чиллик. У кого такое прекрасное настроение, когда его товарищи путаются, тот уверен в успехе и наверняка хочет поправить их Чиллик, идите к доске.
