— Покажи! — заерзал на стуле Кряж.
— Потом, когда мы будем одни.
— Я лопну от любопытства.
Плотовщик изумленно взглянул на своего друга.
— Но ты же говорил, что у меня стоит четверка? И дал честное слово!
— Я видел! Но ты сам знаешь, что за фрукт Кендел.
— Микач, Ормош, Рокош, Пондораи!
Кряж подошел к кафедре, и Плотовщик остался один на один со своим табелем. Да, Кендел коварен и беспощаден. Вполне возможно, что он поставил четверку в журнале для отвода глаз, чтобы ввести в заблуждение подсматривающих.
— Пропусти!
Это вернулся Кряж, а Дюла так и не посмотрел свой табель.
— Ваги, Ваш, Валленберг!
Череснеи обвел взглядом класс и встал. Тишину нарушали шелестевшие там и тут странички табелей.
— Ну, ребята, я мог бы сейчас произнести длинную красивую речь, но…
— Вы ее не произнесете, господин Череснеи! — завопил Шош.
— Да, как дерзко заметил милый мальчик, перебивший меня, я не буду произносить речь. По моим сведениям, Шош носит прозвище Бублик, я полагаю, именно соленый бублик. Но теперь ему следовало бы дать новое прозвище — Базарная торговка, поскольку базарная торговка, в отличие от бублика, беспрерывно болтает и всюду сует свой нос.
— Да здравствует господин Череснеи, да здравствует Базарная торговка! — закричали ребята, и только Карой Шош молчал, понимая, что новое прозвище закрепится за ним навсегда.
— Я только добавлю, — остановил их Череснеи, — отправляйтесь восвояси и наслаждайтесь своей юностью и летним отдыхом.
Учитель вышел под прощальный рев. Захлопали крышки столов, полетели на пол стулья, и класс опустел. Гудело все школьное здание, но это гудение удалялось к воротам, и вскоре в коридорах раздавались уже только отдельные запоздалые шорохи.
— Раскрой свой табель, Кряж, — вздохнул Дюла, — а потом я.
— Давай прочтем наш приговор, — сказал его товарищ по несчастью и положил спортивную газету на открытую страничку табеля, чтобы изучать отметки по одной.
— Ну, сдвинь газету.
— Поведение. — со вздохом прочитал Кряж. — Ну, это не так важно! Венгерский — четыре. — Газета медленно ползла вниз. — Череснеи я не боюсь, меня беспокоит собака Кендел…
— Что вы здесь делаете?
В дверях стоял Кендел, а рядом с ним красивая дама. Друзья, лишившись дара речи, вскочили на ноги.
— Мы, это… значит… — начал Кряж, закрыв газетой еще не выясненные отметки. — Видите ли… Мы, значит. читаем наш приговор..
Плотовщик почувствовал, что идет ко дну, так как в лукавых глазах Кендела зажглись веселые искорки.
