- Хочешь? Выпей, - всё равно - будешь пить!..
Евсей смотрел на её вялые губы, в потускневшие глаза и, вспоминая, какой она была ещё недавно, жалел её унылою жалостью.
- Эх, - задумчиво сказала она, - если б можно было прожить век с чистой совестью...
Губы у неё судорожно повело, она снова налила себе водки и предложила ему:
- Выпей!
Он отрицательно качнул головой.
- Трусишка. Плохо тебе жить, - это я понимаю, а зачем ты живёшь - не понимаю. Зачем?
- Так! - хмуро ответил Евсей. - А что же делать?
Она взглянула на него и ласково сказала:
- Я думаю - удавишься ты...
Евсей обиженно вздохнул и уселся на стуле покрепче.
Она прошлась по комнате, шагая лениво и неслышно, остановилась перед зеркалом и долго, не мигая, смотрела на своё лицо. Пощупала руками полную белую шею, - у неё вздрогнули плечи, руки грузно опустились, - и снова начала, покачивая бёдрами, ходить по комнате. Что-то запела, не открывая рта, - пение напоминало стон человека, у которого болят зубы.
На столе горела лампа, прикрытая зелёным абажуром, против окна, в пустом небе, блестел круглый шар луны, - он тоже казался зелёным, стоял неподвижно, как тени в комнате, и обещал недоброе...
- Я пойду спать! - сказал Евсей, вставая со стула. Она не ответила и не взглянула на него. Тогда он шагнул к двери, повторил тише:
- Я пойду спать...
- Разве тебя держат? Иди...
Евсей понимал, что ей тошно, ему хотелось сказать что-нибудь. Остановясь в двери, он спросил:
- Вам ничего не нужно?
Взглянув в лицо его мутными глазами, она тихонько ответила:
- Пойди ты к чёрту...
Ночью Климкова грубо разбудил сыщик.
- Где Раиса? Не знаешь? Дурак!
Он ушёл в комнату, потом высунул голову из двери и строго спросил:
- Что она делала?
- Ничего...
- А водку пила?
- Да...
- Свинья...
Сыщик дёрнул себя за ухо и исчез.
Задребезжала лампа. Сыщик выругался, потом начал зажигать спички, они вспыхивали, пугая темноту, и гасли; наконец из комнаты к постели Евсея протянулся бледный луч света, он вздрагивал пугливо и точно искал чего-то в тесной прихожей...
Снова вышел Доримедонт. Один глаз у него был закрыт опухолью, другой, светлый и беспокойный, быстро осмотрел стены и остановился на лице Евсея.
- Она ничего не говорила, Раиса?
- Ничего...
Евсей приподнялся на постели.
- Лежи, лежи! - сказал Доримедонт и сел в ногах Евсея.- Будь ты годом старше, - необычно ласково, шёпотом начал он, - я бы устроил тебя в охране по политическим делам. Это очень хорошая служба! Жалование - небольшое, но за успехи - награда... А ведь Раиса - красивая баба?
