Гонимый отчаянным страхом смерти, юноша лихорадочно ощупывал толстый шероховатый ствол. Наконец ему попался едва заметный выступ. Он поставил на него ногу и отчаянным броском уцепился за толстую нижнюю ветку. Сапоги скользили по мокрому стволу. Сквозь раскаты грома он услышал захлебывающееся предсмертное ржание своей лошади.
Сзади раздался рык, и мощные челюсти вцепились в плащ юноши. Он забил ногами, стараясь стащить тесные высокие сапоги. Ему удалось чуть-чуть вытащить одну ногу, и в ту же секунду волчьи зубы сомкнулись на пустом голенище, сдернув сапог вниз. Джакомо уперся ногой и словно кошка влез наверх. Почти минуту он лежал в оцепенении на гладкой ветке, переводя дух. Внизу бесновались четверо голодных зверей, один из них свирепо грыз кожаный сапог. Они скалились и рычали.
Отдохнув, Джакомо осмотрелся и осторожно попятился к стволу. Добрался до широкой развилки и устроился в относительной безопасности. Вспышка молнии снова озарила просеку. Гонец увидел, как стая волков рвет на части его лошадь. Письмо Борджиа было все еще при нем.
Джакомо давно не молился, но сейчас, во время этой страшной, необычной, пришедшей ниоткуда грозы, слова сами вырвались из его горла.
— Господи! Сохрани мне жизнь, и я покорно вернусь к своему хозяину и приму то, что суждено! Любую кару или муку! Господи, дай мне пережить эту ночь! Прости мне клятвопреступничество, ибо я клялся быть верным Борджиа на Священном Писании! Господи, спаси меня! Я вернусь в Монтефельтро, я отвезу письмо!…
Внезапно небо озарилось самой яркой из всех вспышек, что Джакомо видел когда-нибудь в своей жизни. Она мелькнула прямо над его головой, и в то же мгновение молния ударила в крону вяза.
Разряд был такой силы, что от дерева остался один обугленный остов, который некоторое время еще пылал и дымился. Рядом лежали четыре убитых непонятной, низвергнувшейся с неба силой волка. От лучшего гонца Чезаре Борджиа и письма, что он вез Александру VI, не осталось ничего.
Мой взгляд упал на книжицу с латинскими изречениями. Она валялась на пассажирском сиденье. Видимо, я случайно захватил ее вместе с конвертом.
Caesar ad Rubiconem
— Что это может значить?! Я удивленно смотрел на известную мне с детства крылатую фразу: «Цезарь перед Рубиконом». И вдруг как навязчивое воспоминание, как флэш-бэк у военных, приезжающих с войны в Ираке, — яркие, наплывающие, тревожащие образы пережитого страха.
Я — совсем юный студент колледжа. Зимние каникулы в Италии. Нас таскают по экскурсиям, а мы только и думаем — как бы слинять, познакомиться с местными девчонками, выпить с ними и развлечься.
