Я часто вспоминаю тот день. Если бы я обладал сверхъестественным даром Серапиона, я бы, наверное, остался в том дне навсегда, и до конца своих дней играл в мяч с Кэролайн и слушал рассуждения Поля о поэзии любви. Но вот что любопытно: меня не покидает свербящее чувство – смутное, странное, неуловимое, – что я в тот день провалил некий экзамен, о котором я даже не знал, что он был.
Пришло время ехать домой. Уезжать никому не хотелось. Кэролайн потеряла туфлю, и я донес ее до машины на руках. Не сказать, чтобы она была легкой, но мне было не тялсело. Потому что я был влюблен. Когда мы приехали в Лондон, Хорхе решительно заявил, что не повезет Кэролайн домой, потому что она непременно должна посмотреть его скромное жилище. Потом он вызовет ей такси и оплатит дорогу, и вовсе не в качестве одолжения. Дом Хорхе действительно стоил того, чтобы на него посмотреть. Он был одним из чудес и диковин Лондона и в каком-то смысле служил компенсацией его, в сущности, неинтересной и пресной личности. Хорхе жил в сделанном на заказ автоприцепе, который он называл своей «Колесницей», и который в то время стоял в переулке у Парк-Лейн. Он любил повторять, что когда-нибудь доедет в своей колеснице до самого Китая, и откроет отсталым вождям прелесть сюрреализма и, разумеется, будет курить только опиум.
Хотя в автоприцепе у Хорхе были предусмотрены две крошечные комнатушки для дворецкого и прислуги, он договорился с администрацией одного из отелей Мейфэра, чтобы к нему ежедневно ходила горничная. Стены в комнатах самого Хорхе были обтянуты алой кожей, а все двери сделаны из красного дерева. Кэролайн, которая всю дорогу до Лондона просидела какая-то сонная и погруженная в свои мысли, вновь оживилась. Она пришла в неподдельный восторг и повела себя точно так же, как в свой первый визит в мою студию на Кьюбе-стрит. Она ходила по комнатам, открывала шкафы, нажимала на кнопки. Например, на панели в гостиной был один рычажок, если нажать на него, из стены выезжали два раскладных кожаных кресла, а если нажать на другой рычажок, прямо из пола вырастал карточный столик – и все это под потолком, выложенным мозаикой из искусственных глаз.
Хорхе наблюдал за восторженной Кэролайн с совершенно блаженным видом. Я так думаю, для него демонстрация богатства была гораздо приятнее секса.
– Меня всегда привлекала броская, неряшливая простота кочевой цыганской жизни, – сказал он, усмехнувшись.
– Замечательный дом! – отозвалась Кэролайн. – Ты счастливчик, Хорхе!
