— Я приехал сюда, чтобы встретиться с вами и сделать предложение, — пыхнул он в потолок струей табачного дыма и внимательно посмотрел на своего жалкого собеседника.
Не поднимая глаз от своих потрескавшихся от работы рук, тот с нескрываемой издевкой прокомментировал услышанное:
— Руки и сердца, что ли, просите?
Человек из другого мира тяжело вздохнул, поискал глазами пепельницу, не нашел ее и сбил пепел прямо на стол.
— Пытаетесь хохмить? Приятно сознавать, что годы, проведенные в этом заведении, не сломили вас. По крайней мере, не до конца. Хотя всё ещё впереди. Сколько вам осталось? Шесть? Можете не отвечать, я это и так отлично знаю. В оставшиеся шесть лет с вами может произойти все, что угодно. А амнистии за то преступление, которое вы совершили, не предусмотрено. Зато предусмотрено много чего другого.
Человек из мрачного мира не проронил ни слова. Как бы указывая, что если ничего хорошего для него на ближайшее будущее не светит, то какого черта тогда вообще о чем-либо разглагольствовать. Наслушался он всякого дерьма за девять лет под завязку. И сыт им по горло на столько же вперёд.
— В первые годы своего пребывания в тюрьме вы резво занимались бумаготворчеством, рассылая жалобы по различным инстанциям на предвзятое отношение к вам со стороны сначала следствия, а затем суда. Вы пытались обжаловать приговор. У вас ничего не получилось. Потом вы поняли безнадёжность своих просьб и больше не рыпались.
— Я понял, насколько все прогнило. До самых корней, — не удержался от высказывания угрюмый человек. Однако глаз на собеседника по-прежнему не поднял.
— И что же? Решили отсидеть положенные пятнадцать лет?
Ответом было молчание.
— Сколько вам сейчас? Сорок? Выглядите вы на все пятьдесят. Через шесть лет будете выглядеть на шестьдесят. Если, конечно, выживёте.
Последние слова были произнесены почти зловеще. Или пророчески?
Однако на человека, сидящего на прикрепленном к полу стуле, они не произвели никакого впечатления. Будто находиться на грани между жизнью и смертью стало для него нормой.
— Молчите? Хотите показать свое безразличие к собственной судьбе? Зря.
Человек наконец задвигался. Он выпрямил спину, отвел взгляд от своих рук и посмотрел колючими глазами на человека в свежей рубашке.
— А что мне остаётся? — Щека у него нервно дёрнулась. — Правды нет нигде. А здесь её и вовсе не найти.
— Её не найти нигде, — уточнил собеседник.
— Да я и не собираюсь. С меня хватит. И мне начхать на то, что вы мне тут плетёте.
