— Ты, стало быть, ничего не хочешь сделать для меня? — спросила она с упреком.
В ответ на эти слова шуан бросил на нее взгляд темнее воронова крыла.
— А ты свободна? — буркнул он.
— Да разве иначе я была бы здесь? — возмущенно сказала Франсина. — А ты? Что ты здесь делаешь? Опять связался с шуанами? Опять рыскаешь по дорогам, как бешеный зверь, ищешь, кого бы тебе укусить? Ох, Пьер, пора бы образумиться. Поедем со мною. Так и быть, скажу тебе: эта красивая барышня, госпожа моя, у нас в семье воспитывалась, и теперь она позаботилась обо мне. У меня двести ливров в год надежного дохода. Да еще она купила для меня за пятьсот экю дом у моего дяди Тома, и, кроме того, я сама скопила две тысячи ливров.
Но ни ее улыбка, ни перечисление ее богатств не могли поколебать Крадись-по-Земле, — выражение его лица оставалось непроницаемым.
— Ректоры велели подняться на войну, — ответил он. — За каждого убитого синего получаешь отпущение грехов.
— А если синие убьют тебя?
Он только пожал плечами и махнул рукой, как будто сожалел о ничтожестве такой жертвы богу и королю.
— А что будет тогда со мной? — горестно спросила девушка.
Крадись-по-Земле оторопело посмотрел на Франсину, глаза его как будто расширились, две слезы скатились по волосатым щекам на козью шкуру, в которую он был закутан, а из груди его вырвался глухой стон.
— Святая Анна Орейская! Значит, тебе нечего и сказать мне после семилетней разлуки!.. Ты очень переменился, Пьер.
— Я люблю тебя по-прежнему, — резко сказал он.
— Нет, — шепнула она ему на ухо, — на первом месте у тебя король...
— Не смотри на меня такими глазами, а то я уйду, — ответил он.
— Что ж, прощай! — печально промолвила она.
— Прощай! — повторил Крадись-по-Земле.
Он схватил руку Франсины, крепко ее поцеловал, перекрестился и убежал в конюшню, как пес, укравший кость.
— Хватай-Каравай, — сказал он, — ничего я тут не разберу! Есть у тебя рожок?
— Ох, черти собачьи! Цепочка-то хороша! — ответил Хватай-Каравай, роясь в кармане, пришитом под козьей шкурой. Он протянул Крадись-по-Земле маленький конус из бычьего рога: бретонцы держат в таком приспособлении мелкий нюхательный табак, который они сами трут дома в длинные зимние вечера. Шуан сложил ладонь горстью, приподняв большой палец, как это делают инвалиды, отмеряя себе понюшку, и над образовавшейся впадинкой энергично встряхнул рожок, у которого Хватай-Каравай уже отвинтил острый кончик. Неосязаемая зеленоватая пыль медленно высыпалась из узкого отверстия, сделанного на конце этой бретонской табакерки. Крадись-по-Земле семь или восемь раз молча повторил такую операцию, как будто табачный порошок обладал свойством менять характер его мыслей. Вдруг он безнадежно махнул рукой, перебросил рожок Хватай-Караваю и вытащил карабин, спрятанный в соломе.
