Я двинулся к выходу, но движение привело в действие какие-то дремавшие механизмы: в моей голове щелкнуло, и я на секунду подумал, что она может разлететься как гнилой арбуз от удара пьяного бахчевника. Почему пьяного? А черт его знает, почему они всегда все пьяные? Проколют молодой арбуз шприцем, выпустят в него спирт, а потом, когда он созреет, жрут его и балдеют.
Эти мысли вызвали во мне резкое чувство ностальгии по дому — по арбузам, по бахчам, по возможности дрыхнуть до полного восстановления работоспособности. Ну и прочее.
Голова утихла. Еще на всякий случай постояв в неподвижности, я все же решился сделать два шага и выглянуть из палатки. Эти шаги дались мне несравнимо легче, и теперь я уже значительно более уверенно, поеживаясь от острого холодного утреннего ветра, побрел вверх, к нашим минометам, где, как я был уверен, и находится сейчас, как обычно невозмутимый и сконцентрированный, Вася.
А вот и дудки! Никакого Васи там и не было. А сидел там одинокий и худой сержант Крикунов. От удивления я чуть не облегчился на месте. Крикунов сидит на позиции, а бойцы из расчетов спят! Небывалое бывает!
— Что с тобой, Толик? — спросил я, попытавшись изобразить иронию, как это понимать? Ты здесь, а два «К» в палатке?
До этого момента я не видел его лица, но когда он повернулся ко мне, меня замутило. Такого бланша давненько видеть мне не приходилось. Он, наверное, занимал пол-лица мрачного Толика, делая его похожим на принцип домино.
— Эге, — сказал я, — а ну-ка отвечай, братан, кто это тебя?
Злобно косясь в мою сторону здоровым глазом, Крикунов поведал мне удивительнейшую историю его вчерашних злоключений. По мере того, как я усваивал материал, мне все труднее и труднее было сдерживать томящийся в груди злорадный смех. А дело было так…
Наступило время первой ночной смены, а отцы — командиры все гудели и гудели в палатке у Поленого, причем теперь они дружно ревели «Броня крепка и танки наши быстры», и идти к ним с дурацкими текущими вопросами не решался никто.
Отсутствовал и вождь всего укрепрайона — капитан Скруджев. Исчез даже Косач, который вечно совал свой нос во все щели. Случись такая ситуация в части — никто бы даже пальцем из срочников не пошевелил: все бы радовались и занимались своими делами. Но тут другое дело. Сержанты и водители минометки собрались на совет, как бы для смеха, и там же, с шутками и прибаутками быстро соориентировались. Первую половину ночи, сказал Костенко, будут стоять Попов, Романцев и Алиев, а вторую — Кузин и Куватов.
