— Что? — Она, наконец, взглянула на меня, (впечатления я не произвел понял по взгляду), — Вы собираетесь его вести на позицию?
Тут уж я пришел в полное недоумение:
— Естественно, я за тем сюда и явился.
— Он болен. Мы его отправим в Ботлих следующим рейсом.
Челюсть у меня, признаться, непроизвольно отвисла. Вот этого я не ожидал. Если Бабаев болен, то Рамир, Папен и Алик вообще находятся при смерти. Или близки к этому. И тем не менее, бегают и пашут как лошади. Ай да фрукт этот Бабаев! И как же он ухитрился-то, пока я отсутствовал? Невероятно… Просто фантастика…
Я бы, наверное, долго еще стоял столбом, если бы врач не попросила меня покинуть помещение. Тогда я очнулся от ступора и веско, на мой взгляд, возразил:
— Чтобы он уехал с позиций, вообще-то, разрешение командира нужно. Я должен, как минимум, доложить.
— А вы кто? Не командир?
— Я — взводный, и отпускать солдата права не имею.
— Ну и ладно, я подпишу у Дагестанова.
— Через голову нельзя.
— Слушайте, вы кто по званию?
Ее вопрос меня слегка покоробил. Но я не стал лезть в бутылку, а бесстрастно, как индеец, ответил:
— Лейтенант.
— Ну так вот, лейтенант. А я — капитан. Кругом, марш.
Но выгнать меня, когда я чувствовал свою правоту, было не так-то просто.
— Да что с ним такое? Хоть просветите на этот счет.
Капитанша слегка успокоилась, подумала, что выиграла спор:
— У него начинается воспаление легких. Надо срочно начинать лечить. Иначе могут быть осложнения. И тогда всю ответственность придется возложить на вас.
Ну… Это мне знакомо. Всегда виновато низшее звено. Ванька взводный. Он и с дедовщиной не борется, и за здоровьем не следит, и учит плохо, и матчасть не обеспечивает, и за техникой не смотрит. «На дворе январь холодный — в отпуск едет Ванька — взводный. Солнце яростно палит — в отпуск едет замполит». И так далее.
Во попал! Не заберу бойца — Скрудж начнет дохнуть, как говорит капитан Молчанов. Заберешь — капитанша настучит Дагестанову, тот спросит Скруджа, Скрудж поднимет кипеж — «Зачем вообще возили к медикам?».
Черт, влип!
Я глянул на часы. До отхода Вани обратно на блок оставалось даже меньше часа. А я еще не забрал у Гаджи тушенку. Поэтому из палатки мне пришлось выйти, а симулянт Бабаев в ней остался. Его удовлетворение я ощущал даже через спину.
«Ну и хрен с ним», — думал я со злостью, — «без этого фрукта обойдемся. Толку от него было все равно как с козла молока!». Пока я добрался до палатки начальника продсклада, так распалился, что пришлось постоять минуты две, чтобы успокоить разбушевавшиеся нервы. Затем я размял рот, и внутрь зашел уже с широкой американской улыбкой.
