— А тут кто-то уже порылся до меня, — в конце концов многозначительно произнес он.
— Георгич, пора на поверхность, кислород кончается, потом поищем.
— Вызови лучше местных, пусть труповоз закажут.
Через минуту он стоял посередине комнаты, тёр подбородок и пускал дым в потолок.
— А ну-ка, граждане сыщики, проявите дедукцию — где, по вашему, женщина может хранить интимные записи?
— В белье.
— В косметичке.
— А вот и нет. Оказывается вот где, — сказал Соловец, извлекая из шкатулки для презервативов маленькую записную книжку. — Хорошо, что наш таинственный незнакомец не знаком с секретами дедукции, а то бы мы остались совсем ни с чем.
Пока оперативники осматривали квартиру и беседовали с соседями, прибыл местный участковый для оформления трупа.
— День добрый, — поздоровался Соловец. — Начальник уголовного розыска 85-го отделения.
— Что тут такое? — Вид у участкового был такой, будто его разбудили в три часа ночи и заставили прыгать с парашютом.
— Да, пустяки. Мокруха.
— Какая мокруха? Не видите — сама повесилась, — недовольно пробурчал участковый.
Соловец не стал спорить, это было бессмысленно. Без явных признаков насилия 102-ю[8] никто не возбудит, так зачем же портить показатели?
— Если у вас нет к нам вопросов, — сказал он, — то мы пойдём.
— А кстати, как вы тут оказались? — вспомнил участковый.
— Я тут живу, — соврал Соловец, зная, что всё равно участковый ничего проверять не будет. — В квартире 45. Учуял запашок, ну и решил сломать дверцу. А ребят своих пригласил, чтоб помогли. Ну, всё, пока.
Пока Соловец это говорил, участковый успел закончить протокол осмотра, который уместился на половине листа и заключался, в основном, в том, что труп лежит на полу с петлёй на шее и с явными признаками смерти. Затем, дав подписаться понятым, сей придирчивый страж порядка опечатал дверь и вместе с оперативниками покинул квартиру.
