Клубникин вернулся в кабинет, помучился ещё минут пять, но потом плюнул и решил вызвать свою секретаршу. По его расчётам, она должна была уже вернуться из школы.
Зубр не кололся. Кивинов и Соловец заперлись в кабинете, повесив на двери табличку с надписью «Не шуметь! Идёт расколка!», и уже два часа как пытались что-нибудь вытянуть из Зубра. Ни угрозы пресс-хатой, ни обманы, ни посулы счастливой жизни на зоне результатов не давали, но отпускать Газонского тоже было нельзя. И тут сквозь сплошную пелену «Беломора» и «Винстона» Кивинов увидел условный знак Соловца — тот ослабил галстук, а затем снова затянул его. Кивинов всё мгновенно понял и сгинул в свой кабинет.
Соловец остался один на один с Зубром.
— Я ведь тебя, гад, в баре подставлю, свои же на перо посадят. Вот раскроем мы пару краж, а все стрелки на тебя сведем. Скажи без записи, где заточку взял, а мы простим, если криминал.
— В гробу я видал ваше прощение, — нагло ответил Зубр. — Ты, что, меня за сопливого держишь? Докажете — возьму на себя заточку, а на нет — и суда нет.
— Ладно, раз ты так. — Соловец подошел к шкафу и открыл створки.
Взору полупьяного Зубра предстал железный ящик, весь усыпанный лампочками и индикаторами и опутанный проводами, на котором красовалась сделанная фломастером надпись «Детектор лжи». На самом деле, это была панель от компьютера, привезенного года два назад для нужд угрозыска, но разобранного на детали местными радиолюбителями. Останки же многострадальной машины детский опер Волков прикрепил на железный ящик и использовал в качестве «детектора лжи» для раскола малолеток. А так как своего шкафа у Волкова не было, то хранил он сей агрегат в кабинете у шефа.
— Руки на стол! — скомандовал Соловец.
— Ты чего, начальник, задумал? — спросил оторопевший Зубр, но руки на стол всё же положил.
— Сейчас увидишь, — зло ответил Соловец, вытаскивая из шкафа провода. Затем он подошел к Зубру, прилепил ему на руки и на лоб по присоске от детского пистолета с болтающимися проводами и включил прибор в розетку.
Зубр помаленьку трезвел. Такого в его жизни ещё не было. Были дубинки, пресс-хаты, петушатники, собаки, подсадные, но такое он видел впервые. Соловец тем временем развернул бланк допроса и начал записывать.
— Фамилия, имя, отчество?
— Газонский Геннадий Петрович.
— Год и место издания?
— 1967, Питер.
Пока Соловец записывал данные, детектор безмолвствовал.
— Где взял заточку?
— Я же говорил. В баре нашел, у мойки.
