— Для этого чертова интервью?
— Нет. Не для интервью. Декстер…
— Теперь вы меня не на шутку встревожили.
— Кем вам приходится Джон Крамер?
Он остановился как вкопанный и отшатнулся от нее.
— Вы только что произнесли имя этого человека? Я правильно вас расслышал?
— Это он был тем человеком в «Савое», не так ли? Именно он прервал наше маленькое свидание.
— Господи! Избавлюсь ли я когда-нибудь от этого ублюдка? — Он потер голову, и у него опустились плечи.
— Он наш сосед и очень дружен с моей сестрой. Может быть, он даже влюблен в нее.
— Господи!
— Он предупредил меня, чтобы я держалась от вас подальше. Почему он это сделал?
— Послушайте… Мы давно знакомы с Крамером. Это грязное дело. Я думал, что все кончилось, но вот он снова… здесь в Лондоне, когда нас должен разделять Атлантический океан! Итак, все продолжается! И никогда не закончится! Даже на смертном одре я буду видеть его перед собой! Рядом с Проклятым Беспощадным Жнецом.
— Вы говорите, что вас связывает вендетта? Он преследует вас?
— Смотрите, такси! — О'Коннелл вытянул руку, и такси остановилось.
— Декстер?
— Только мама зовет меня Декстером. — Он открыл дверцу и помог ей сесть в машину. — Леди едет в Хэмпстед, — сказал он водителю.
— А вас не подвезти?
— Вам на север, а мне на юг, в «Савой».
— Что ж, полагаю, мы провели хорошую ночь!
— Полагаю. Послушайте, Грейс! Берегитесь Крамера! Не позволяйте ему флиртовать с вашей сестрой. Или с вами.
И прежде, чем она сумела что-либо спросить, он закрыл дверцу, и такси помчалось по дороге. Она помахала ему, но он повернулся и зашагал прочь.
Утром Грейс позвонила в офис и, чтобы заняться интервью, отпросилась с работы, сославшись на плохое самочувствие. Несмотря на обычную после шампанского головную боль, привычный шум в доме, отсутствие каких-либо записей, работа шла удивительно легко. В обычном смысле слова их встречу с О'Коннеллом нельзя было назвать интервью, но тем не менее строчки словно писались сами собой.
Два последующих дня с лица Грейс не сходила тупая улыбка, она была рассеянной: теряла вещи, приготовила детям на ужин омлет, хотя оба ненавидели яйца, не слушала, о чем говорили за столом Нэнси с матерью. На работе она не могла сосредоточиться и по ошибке послала на одобрение устаревший и уже отвергнутый проект газетной рекламы для Бейкера и в результате опять получила нагоняй от Обри Пирсона. Но ей было наплевать. Из головы у нее не выходил О'Коннелл. И поцелуй, и танец… и всякие мелочи. Его большая рука, держащая тоненькую ножку бокала с шампанским; эта манящая смесь силы и изящества. Замечание о том, что в Европе он больше других месяцев любит февраль. Февраль с его сумасшедшим хаотическим сочетанием, с одной стороны, морозных ветров и снега, а с другой — ранних весенних цветов: жемчужных подснежников, пурпурных и золотистых крокусов, пробивающихся сквозь снег, и удивительно ослепительных солнечных дней, наступающих тогда, когда их меньше всего ожидаешь.
