— Добрый вечер, месье де Телем. Простите… Я… Я словно под гипнозом. Вы знаете, эта музыка… Музыка…
— Да?
— Я думаю, что она — более совершенный способ общения, чем речь.
— Что за бредни?
Я пожал плечами. Есть ощущения, которые плохо передаются словами.
— Блюз подобен причастию, вы не находите?
— Ладно, Виго, вы за этим меня сюда позвали?
Я улыбнулся. Пришло время спуститься с небес на землю. Франсуа де Телем был не в настроении философствовать. Он даже не взглянул на музыкантов. Положив обе руки на стол, он, похоже, нервничал и хотел поскорее от меня отделаться.
В эту минуту к нам подошел поздороваться хозяин клуба, некто Жерар. Он привык видеть здесь меня и Телема, и нам частенько случалось поговорить с ним. Немного чудаковатый, он выглядел порывистым и нетерпеливым — из тех, кто не договаривает фразу до конца и испаряется, стоит вам отвернуться. Он никогда не менял свой стиль: полукруглые очки, старые мятые джинсы, синий пиджак и маленькие белые кроссовки. Он управлял своим заведением страстно, вкладывая в него всю душу, сражался, отстаивая наперекор всему блюз в его первозданной афроамериканской форме. Музыкальную программу он составлял, как другие составляют политическую; писал листовки, надрывал сердце и глотку. Инстинктивно я испытывал к нему расположение.
— Вот увидите, сегодня это будет нечто, он явно в ударе, — сказал он нам, прежде чем вернуться за режиссерский пульт.
Телем проводил его взглядом, потом снова обернулся ко мне.
— Ладно, Виго, скажите, что с вами стряслось?
Я заколебался. Я не хотел пересказывать ему всю свою историю, мне лишь нужно было, чтобы меня узнали.
— Месье де Телем, как давно я работаю в вашей фирме?
Он нахмурился.
— Вам надоело работать, так ведь?
— Нет, вовсе нет! Я просто хочу узнать, давно ли я работаю в бюро Фейерберга?..
— Ну… Вам это известно не хуже чем мне: почти десять лет.
— Десять лет? В самом деле? И все это время я каждый день приходил на работу?
Шеф покачал головой.
— Что за дикие вопросы, Виго?
— Я… Я больше не уверен в своих воспоминаниях, месье. Действительно ли я десять лет проработал в вашем бюро?
— Ну разумеется!
Я кивнул. Казалось, он говорил искренне. Ладно. Это уже кое-что. Фейерберг. Моя работа. Что-то осязаемое. Реальное. Допустим.
— И вам приходилось видеть моих родителей? — спросил я с робостью.
Он откашлялся. Похоже, он испытывал все большую неловкость.
— Нет. Их я никогда не видел. Но вы часто говорили мне о них…
— Скажите честно, вы уверены, что они в самом деле существуют?
