— Когда вы чувствуете приближение припадка, можно ли его предотвратить?
— Когда наступает припадок, единственное, что может помочь, — это полное уединение.
— Возможно, это положительный момент: вы уже знаете, что близость другого человека может спровоцировать приступ.
— Да. Близость другого человека.
— Но трудность в том, месье Равель, что вы не можете жить в полной изоляции. Поэтому нам придется найти другое решение, вы ведь это понимаете?
— Вполне. И к тому же… К тому же…
— Да?
— К тому же мне этого не хватает.
— Чего вам не хватает? Общения с другими людьми?
— Да. С другими. Я всегда чувствовал себя изгоем. Оторванным от людей.
— Даже с вашими коллегами?
— Да. Мы никогда не общаемся друг с другом. У Фейерберга мы сидим поодиночке, каждый за своей перегородкой, и с утра до вечера печатаем на своих компьютерах. Представляете? XXI век во всей своей красе. А вчера… Вчера я встретил на улице сотрудницу, так она меня даже не узнала. Или не захотела узнать, сам не знаю.
— У вас разве не бывает перерывов за кофемашиной?
— В нашем офисе нет кофемашины. Месье де Телем не разрешает.
— А как же обед?
— Большинство сотрудников приносят с собой сандвичи и перекусывают прямо на рабочем месте. По-моему, в этой конторе все служащие — такие же шизики, как и я! — добавил я с улыбкой.
— Вы не «шизик», месье Равель. И я думаю, что вам следует изгнать это слово из вашего лексикона.
Я виновато кивнул.
— То есть у вас на работе действительно нет никого, с кем вы могли бы иногда поговорить?
— Почему же, есть месье де Телем, мой начальник. Он знает, что я сумасшедший, поэтому внимателен ко мне. Вообще-то он даже приятный. И он единственный, с кем я где-то бываю. Да. Его можно даже назвать моим другом. Вроде как другом. Все-таки он мой начальник.
— А где вы с ним бываете?
Я улыбнулся.
— Мы часто заходим в блюз-клуб в Нейи.
— Вам нравится блюз?
— Да. И потом, в этом кафе такой шум, что, если со мной случится приступ, я не услышу голоса…
— Когда так шумят, вы совсем перестаете слышать голоса?
— Почти. Они заглушаются.
Она медленно кивнула и снова что-то записала в своей черной тетради.
— Позавчера вы мне сказали, что все меньше верите в свои шизофренические расстройства. А сегодня говорите, что, в конце концов, вы готовы снова в это поверить. Что заставило вас изменить мнение?
— Не знаю. Вчера, когда я прогуливался, у меня, вероятно, прояснилось в голове. Я вдруг осознал, что в этой моей истории концы с концами не сходятся.
