Ели молча все, кроме Байсеитова, который, ни к кому в отдельности не обращаясь, всё пытался завести разговор.
— Ничего нет лучше вольной охоты! — говорил он, блестя глазами. — На охоте сам себе господин. Почему нас теперь не пускают на охоту? Эх, поохотился я на немцев в Эстонии! Немецкие мотоциклисты едут цепочкой по дороге из Пярну в Таллин. Я выскакиваю из-за леса, пикирую, бью по передним. Передние валятся, загораживают дорогу, задние налетают на передних, валятся тоже. Каша! Я бью прямо в кашу!..
Он захохотал, потом обернулся и посмотрел, нет ли кого-нибудь у него за спиной. Все молчали, и он продолжал:
— Легковые машины! Люблю гоняться за легковыми машинами. В легковой машине едет какой-нибудь начальник. Гоняешься за ней, бьешь в нее — она вся как решето. Переворачивается вверх колесами. Хорошая охота!
Он опять захохотал, опять посмотрел через плечо. Никто не сказал ни слова. Он встал, оставив почти всё в тарелке, надел шлем и вышел. В дверях он столкнулся с Кабанковым. Они молча пропустили друг друга. Кабанков сел на свое место — рядом с пустым стулом Рассохина. Он был так мал ростом, что ноги его не доставали до пола.
— Хильда! — крикнул он. — Давай, пожалуйста!
Он подогнул под себя правую ногу и сел на нее. Сидя на ноге, он казался выше. Хильда принесла ему тарелку с мясом и взяла тарелку Байсеитова.
— Байсеитов ничего не ел? — спросил Кабанков, торопливо глотая.
— Ничего, — ответил Чепелкин. — Он нам рассказывал, как он любит вольную охоту.
— Вольную охоту всякий любит, — сказал Кабанков.
— Он сбил "Юнкерс", — мягко сказал Серов. — Я сам видел, и посты подтвердили. Он погнался за ним, догнал и сбил возле Ораниенбаума. "Юнкерс" шлепнулся в воду как раз против пирса.
— Я не сомневаюсь, что он сбил "Юнкерс"! — сказал Кабанков сердито. — Да разве так надо сбивать? Нет, не так. Надо так сбивать, чтобы при этом не погиб твой товарищ, который, к тому же, лучше тебя…
— Это верно, — подтвердил Чепелкин.
— Нет, ты подумай! — продолжал Кабанков, обращаясь к Чепелкину. — Мы с июня сбиваем "Юнкерсы". Вся Прибалтика, от Восточной Пруссии до самого Ленинграда, усыпана обломками "Юнкерсов". Если бы мы за каждый сбитый "Юнкерс" платили жизнью товарища, так нас всех давным-давно и в помине не было бы.
Они замолчали, и слышно было только, как вилки стучат по тарелкам. Лунин понимал, что все они думают о Байсеитове.
— А ты заметил, как он оглядывался? — спросил Кабанков, взглянув на Серова.
