— Издалека едете? — спросил моряк громко, чтобы его можно было расслышать сквозь лязг колес.
— С юга. С Азовского моря.
— Плавали по Азовскому морю?
— Нет, нигде не плавал, — рассмеялся Лунин.
Моряк посмотрел на него с удивлением.
— Как понимать ваши нашивки? — спросил он смущенно. — Стыдно сказать, я числюсь командиром флота, а во флотских знаках различия не разбираюсь. Вот сухопутные шпалы знаю. Вы капитан третьего ранга?
Пришел черед удивляться Лунину. Он сам был очень еще нетверд в знаках различия, но ведь флотский-то командир должен в них разбираться.
— Я майор, — сказал Лунин.
— Майор?
— Ну да. Я не моряк, я летчик. Видите, голубые просветы. Гражданский летчик был, а теперь зачислен в морскую авиацию. Ну, а вы капитан-лейтенант?
— Я вижу, знаки различия и вам не даются. Старший политрук. И тоже нигде не плавал.
Они рассмеялись оба.
— Я журналист, — пояснил неплававший моряк. — Редактор районной газеты. Обмундирован и направлен в Ленинград за назначением.
— Определят вас в какую-нибудь флотскую газету?
— Посмотрим. Будем знакомы. Моя фамилия Ховрин.
Лунин назвал себя.
— Едете вы с юга, а выговор у вас северный, — сказал Ховрин.
Лунин усмехнулся.
— Я родом из Вологодской области, — объяснил он.
— А в авиации давно?
— Считайте, что с детства. Лет восьми я уже мечтал о самолетах. На бычьих пузырях хотел летать, с сарая прыгал с петушиными крыльями. В двенадцать лет у меня уже была самодельная модель, которая метров сто пролетала.
— А когда сами летать начали?
— А вскоре после гражданской войны, когда Осоавиахим появился.
— Вы бы хоть дрова мне подавали, пассажиры, — сказал помощник машиниста, глядя в пространство между Луниным и Ховриным,
Лунин согласился немедленно и, вытаскивая поленья из кладки, стал передавать их помощнику машиниста. Ховрин с трудом поднял полено и тоже передал его. Пот выступил у него на лбу. После пяти поленьев он окончательно выбился из сил, побледнел и присел.
"Э, да ты не силач", — подумал Лунин, продолжая легко и неторопливо передавать поленья.
Паровоз несся вперед, прямо в закат, не останавливаясь на станциях и оглушительно свистя на заворотах. Кругом было пустынно и тихо. Лунин заметил, что ни один железнодорожный состав не прошел им навстречу. Воронки от бомб темнели то справа, то слева. Сумерки быстро густели, и всё сливалось кругом.
Паровоз внезапно затормозил и остановился у маленького темного станционного здания. Машинист и его помощник слезли с паровоза и скрылись где-то за станцией. Они не возвращались почти час. Совсем стемнело, стало прохладно. Сидя в тендере на полене, Лунин теперь, в тишине, снова слышал знакомый гул — гул фронта. Огромные пятна зарев с размытыми, неясными краями туманили звёзды. Огненные вспышки прыгали вдоль всего западного края горизонта, и на их фоне внезапно становилась видна зубчатая линия леса.
