Блисс решила, что в следующий раз она не позволит ему отрезать себя от мира. Должен быть какой-то способ остаться в себе. Нужно разузнать, что замышляет Посетитель и к чему это все катится. Ну да, Посетитель позволил ей получить обратно часть ее жизни, но кто знает, надолго ли? И вообще, Блисс не желала делиться. Она хотела владеть собой безраздельно. Ей не нравилась эта жизнь шизофренички. Кроме того, стоило побеспокоиться и о других — Посетитель был зол и опасен. Она не могла допустить повторения событий, произошедших в Рио.
От одной мысли об этом у Блисс все внутри леденело. Если бы только показов мод или вечеринок было побольше, чтобы она могла отвлечься! Но постепенно светская жизнь в Хэмптонсе сходила на нет, и у нее оставалось все меньше поводов выходить в свет.
Вторую половину дня девушка провела на заднем дворе, загорая. Она теперь была такая бледная! Она уже разок сгорела, и ей пришлось намазаться каким-то французским солнцезащитным кремом, с фильтром на сто единиц — с тем же успехом можно было загорать, завернувшись в одеяло. Блисс купалась в солнечных лучах, наслаждаясь теплом, что медленно согревало ее тело. После года пребывания в «нигде» это было небесным блаженством — снова очутиться в реальности, сидеть в шезлонге. Надувной шезлонг покачивался в центре бассейна, а рука девушки едва касалась теплой воды.
И тут она ощутила... затемнение, как будто туча закрыла солнце, а потом — толчок. Посетитель возвращался. Но вместо того чтобы послушно уступить место, Блисс заставила себя остаться. Она сделалась очень-очень тихой и свернулась в клубок, слилась со стеной, словно тень, чтобы Посетитель не заметил, что она тут болтается. Она инстинктивно понимала: нельзя допустить, чтобы он заметил ее присутствие. Она попыталась превратиться в зеркальную, без малейшей ряби, гладь океана.
Она заставила себя удержаться. Каким-то образом ей это удалось. Управление перехватил Посетитель, но она по-прежнему оставалась здесь. На этот раз она видела все, что видел он. Она даже слышала, как он разговаривает — ее голосом.
Они — теперь Блисс пришлось думать о себе как о двух существах — встали, накинули халат и размашистой походкой направились в дом. Они поднялись по лестнице, перескакивая через две ступени, и буквально-таки вломились в кабинет Форсайта.
Сенатор был дома — конгресс разошелся на каникулы. Он сидел за столом с сигарой в зубах и от такого внезапного вторжения подпрыгнул в кресле.
