Подумать только, она тогда воспринимала эту жизнь как нечто само собой разумеющееся! Сегодня вечером она войдет в величественные апартаменты отеля не как званая гостья, а как скромная служанка. Как мышь, тайком пробирающаяся в норку. Шайлер вообще была свойственна тревожность, но теперь ей требовались все силы, чтобы совладать с собой. Она боялась, что может в любое мгновение сорваться и закричать; она уже настолько нервничала, что не могла сдержать дрожь. Лежавшие на коленях руки трепетали, словно пойманные птицы.
Рядом с ней сидел Оливер. В своей форме бармена, смокинге с черным шелковым галстуком-бабочкой и с серебряными запонками, юноша был очень красив. Но лицо его заливала бледность, а в плечах под малость великоватым пиджаком чувствовалось напряжение. Ясные светло-карие глаза были затуманены и казались скорее серыми. На лице Оливера не было того скучающего выражения, что у прочих пассажиров автобуса. Он держался настороже, готовый в любую минуту к бою или бегству. И всякий, кто присмотрелся бы к нему повнимательнее, заметил бы это.
«Зачем мы здесь? — Подумала Шайлер. — О чем мы только думали? Риск слишком велик. Они обнаружат нас и разлучат... а потом... а остальное так ужасно, что и думать не хочется».
Шайлер вспотела в накрахмаленной рубашке. Кондиционер не работал, а автобус был набит под завязку. Девушка прислонилась к оконному стеклу. С момента смерти Лоуренса прошло уже больше года. Четыреста сорок пять дней. Шайлер все продолжала их считать, надеясь, что когда-нибудь достигнет какой-то магической цифры и боль утихнет.
Происходящее не было игрой, хотя иногда и напоминало какую-то ужасающую, сюрреалистическую версию игры в «кошки-мышки». Оливер накрыл руки Шайлер ладонью, пытаясь помочь ей сдержать дрожь. Руки у нее начали дрожать несколько месяцев назад; сперва это были легкие подергивания, но вскоре девушка осознала, что даже для того, чтобы взять вилку или вскрыть конверт, ей приходится сосредоточиваться.
Шайлер знала, в чем причина, но ничего не могла с ней поделать. Доктор Пат сказала девушке еще во время первого визита к ней, что она единственная в своем роде, димидиум когнатус, первая полукровка, и предсказать, как ее смертное тело будет реагировать на преображение в бессмертное, невозможно. В ее случае следует ожидать побочных эффектов и каких-то особых сложностей.
И все же Шайлер почувствовала себя лучше, когда Оливер взял ее за руки. Он всегда знал, что нужно сделать. Она во многом зависела от него, и ее любовь к нему лишь усилилась за тот год, который они провели вместе. Шайлер сжала руку юноши. Их пальцы переплелись. Это его кровь текла в ее жилах, его быстрый разум оберегал ее свободу.
