Недоумевающий четланин пытался понять, по какой причине погасло освещение. Ему было любопытно, что такое мог увидеть внутри туннеля машинист, не побоявшийся оглохнуть и врубивший гудок в замкнутом пространстве. Коборт не знал, как сильно ему повезло, что он не видел шевелящегося серого ковра, который еще долго будет сниться бригаде локомотива. Тобио Экселанц Сильверу тоже повезло, что охранник, увлеченный собственными беспочвенными домыслами, халатно отнесся к своим прямым обязанностям и позволил ему незаметно проскользнуть мимо.
Вымотанный нервотрепкой, погоней и скачками по гракхам, новый ненавистник подземелий по привычке выбрал вершину очередного холма и, не маскируясь, завалился спать. На этот раз сон его был вполуха, потому что загнанный малыш ни на минуту не забывал о преследователях. Тем не менее, выбор между еще одним марш-броском и долговременным привалом был сделан без доли сомнений. В конце концов, и Барни с Гризли были сделаны не из металла. Если же они все-таки упрутся по-ослиному, то Роджер предпочел бы встретить их отдохнувшим и свежим.
Ночь пролетела спокойно и незаметно, хотя несколько раз проносились грохочущие поезда, лишь еще более оттеняя мерный шорох нежного прибоя. Жаркое южное солнце выбралось из-за гор бодрым и радостным, ему было глубоко наплевать на все ночные кошмары молодого путешественника. Потянувшись, юноша уже собрался спуститься к железнодорожному полотну, когда услышал негромкий вызов наставника. Чувствовалось, что в прошлый сеанс Мики потратил немало сил, и, не проснись его ученик заранее, едва ли бы он услышал слабенький зуммер сигнала. Понимая, как дорого обходятся учителю минуты их задушевной беседы, телепатический абонент привел свои мысли в порядок и лишь тогда открыл собственное сознание вызывающему.
Антвар был усталым и чем-то озабоченным, но на вежливый вопрос малыша о делах ответил стандартным «нормально». По-видимому, мастер хотел сказать, что у каждого свои понятия о норме. Не отвлекаясь на формальную любезность, он попросил краткого и полного отчета, чем сильно удивил ученика, привыкшего к полуфилософским дружеским беседам с наставником.
К чувству удивления тут же добавилась легкая растерянность, поскольку полноты в собственном рассказе молодой первопроходец как раз и не планировал. Совесть не долго сопротивлялась стыду, в результате чего эпизоды с колбасками и спасением малыша из доклада оказались изъяты. Как следствие, боровоподобный лежебока и его странное преображение остались за рамками повествования.
