— Розового, почти красный. Просто полоска гладкого металла.
— Да нет, он же бугристый. Ну потрогай.
— Я что дура, трогать ошейник джиннов? Он же горячий!
— Да нет холодный. Мне же не больно.
— Это понятно. Но по-настоящему тебе больно. Тебе очень больно, но ты привык. В этом и смысл ошейника. Он все время причиняет боль, но чувствуешь ты это только когда пытаешься его снять, или уйти в Мир.
— В смысле проснуться?
— Я не знаю этого слова.
Двери зала стали открываться. Пашка посмотрел туда, как и все остальные дети. Посмотрел и открыл рот. В зал завели маленького мальчика, максимум лет семи. Совершенно нормального мальчика. Не цветного, а точно такого же, как Пашка. Вот только остальные дети отреагировали на него очень странно. Все устремили на него взгляд, и безразличные лица стали вдруг очень злобными. Все вытянули руку и указали на него пальцем.
— Урод, урод, урод… — донеслось из каждого горла. И даже Эйты делала точно так же.
Дети встали и продолжая тыкать пальцем пошли к нему. Они окружили мальчика и, скандируя: «Урод» — злобно пялились на него. А тот стоял в растерянности. По его щекам заструились слезы. Дети продолжали повторять ругательство. Пашка пытался их перекричать, пытался пробиться сквозь стену спин, но детей было слишком много.
— Урод, урод, урод…
— Заткнитесь!!! Это вы уроды! — завыл писклявый голос. — Заткнитесь вы все УРОДЫ!
Дети стихли и стали расходиться по своим местам. Из взглядов пропал интерес, и когда Пашка посмотрел на вновьприбывшего, его глаза опять полезли на лоб от удивления. Перед ним стоял тот же мальчик, только лицо его выражало злобу. И он стал зеленым.
— Чего вылупился? — спросил он Пашку.
— Да ничего…
— Ну так и смотри в другое место! Я тебе не букет цветов!
И мальчишка пошел и сел в углу. К Пашке подошла Эйты.
— Что с ним произошло? — спросил Пашка.
— Как что, он выбрал.
— Что выбрал?
— Каким быть. Он был бесцветным, как и ты, а теперь стал зеленым. То есть темно-розовым конечно. Так происходит с каждым, когда его сюда приводят.
— А он что мог стать, каким угодно?
— Нет, конечно. Он не мог стать розовым, потому что мальчик. Но если бы он стал нас упрашивать прекратить, то стал бы желтым, а если смирился и просто сел тогда фиолетовым…
Двери зала опять окрылись и вошел тот мужчина, что ввел Пашку.
— Эй вы, а ну на выход. — зеленый человек казался и безразличным к детям и одновременно его глаза оставались совершенно колючими.
Дети поднялись и пошли к выходу. Их лица ничего не выражали. Все вышли и поплелись за мужчиной в сторону Толстой Башни. Пашка увидел, что они тут далеко не единственная толпа детей. С разных сторон подходили другие мальчики и девочки, и площадь пестрила от разноцветных пятен. Пока они шли, Пашка шепотом обратился к Эйты.
