Сквозь пелену боли и страха клерк услышал чей-то возглас и металлический лязг вынимаемого из ножен меча, лезвие которого тускло блеснуло в мерцающем свете факела. Грабитель, срезавший кошелек, издал отчаянный вопль боли, рука на горле Томаса внезапно ослабла, и он рухнул на землю.
— Вставай и сражайся, подлое отродье! — прогрохотал владелец меча, но разбойники уже скрылись во тьме.
По мере того как зрение и слух возвращались к нему, Томас осознал, что над ним нависает чья-то огромная тень. По уже знакомому лязгу он понял, что меч вернулся обратно в ножны.
— Хоть одному из этих свиней кровь пустил. Не бегай он так быстро, снес бы ему башку! — проговорила тень с некоторым сожалением, согнувшись пополам и не слишком бережно водрузив Томаса на ноги. — Ну-ка, давай на тебя посмотрим — вроде бы, все на месте и ничего не сломано. Пойдем внутрь, на свету разберемся. Нам обоим не мешает пропустить по кружке чего-нибудь крепкого.
Четверть часа спустя, после того как зубы клерка перестали стучать от испуга, а кровь и грязь были смыты с его лица, он уже восседал за грубым деревянным столом напротив своего спасителя, невозмутимо поглощавшего ужин. Это был коренастый, ладно скроенный здоровяк лет тридцати, дочерна загоревший под левантийским солнцем. Его лицо окаймляла коричневая бородка, которую увенчивали усы, такие же пышные, как у Гвина. На голове его возвышался кожаный шлем конической формы с наушниками, а под накидкой просматривалась толстая кожаная кираса — нечто среднее между обычной одеждой и доспехами воина. Огромный палаш был привешен к поясу, его дополнял устрашающих размеров кинжал. Что особенно заинтриговало Томаса, так это то, что на ногах его спасителя была пара таких же узорчатых сапог, как и на таинственном мертвеце в Вайдкоуме. Пока незнакомец ужинал, Томас дивился хладнокровию, с которым тот справился с ужасными грабителями.
Как оказалось, хозяину «Плуга» совершенно не было дела до того, что на его заднем дворе происходят подобные безобразия.
— А что я, по-твоему, должен делать? — возразил он. — В лесу полно беглых преступников, которые только и промышляют, что грабежом да разбоем. Мне нужно с таверной управляться. Нет у меня времени гоняться за всяким отребьем.
Хотя перепуганный клерк и попытался отблагодарить своего спасителя, тому, казалось, тоже не было до всего никакого дела. Поскольку единственные три пенса, которыми располагал Томас, казались слишком несущественной наградой, он решился раскрыть свою причастность к королевскому коронеру, бывшему в состоянии предложить нечто более весомое. При этом Алан Фитцхай — ибо именно так назвался благородный незнакомец — проявил более заметный интерес.
