«Глубокоуважаемые члены наблюдательного совета Центра геронтологии, – писал долгожитель-психолог. – Как вы знаете, я являюсь участником проводимого эксперимента по практической реализации методов долголетия. По специальности я – дипломированный психолог высшей квалификации. Совмещение этих двух начал побуждает высказать сомнения в правильности психологического обеспечения проводимого эксперимента. Речь идет о степени гласности мер по нашему омоложению. Вопрос очень тонкий. То ли осведомленность всех окружающих должна быть самой широкой, как говорится, шила в мешке не утаишь, то ли в информированности третьих лиц необходимы какие-то ограничения.
Хотел бы показать деликатность того или другого решения на примере своей жизненной ситуации. О том, что я был причастен к числу избранных на долгую жизнь, никто из коллег по работе, соседей по месту жительства, друзей и даже многих родственников не знал. Пройдя цикл сеансов нанохирургии, продолжал работать научным сотрудником на своем старом месте в Институте психологии, в котором состоялось человеческое и профессиональное возмужание. Сложившаяся диспропорция между моим возрастом и возрастом окружающих в конечном итоге привела к потрясениям.
Когда на моем фоне – молодого человека – коллеги и близкие товарищи, с которыми мы дружили семьями, стремительно постарели, а некоторые даже ушли из жизни, для их близких мой молодцеватый вид стал сильнейшим раздражителем. Я стал предметом их неприязни. Не могу, однако, с уверенностью утверждать, что при достаточной осведомленности о проводимом эксперименте все было бы объяснимее. Сложившаяся кризисная ситуация потрясла и меня самого настолько сильно, что пришлось сменить не только место жительства и род деятельности, но даже покинуть родину.
Здесь уместно рассказать о странном случае при пересечении границы. Пограничный контроль не мог поверить документам, согласно которым мой календарный возраст составлял тогда двести лет. Пришлось потратить немало усилий, чтобы меня не воспринимали как умалишенного. Странно, но то же качество – „вечная молодость" – в другой ситуации вызвало диаметрально противоположную реакцию по сравнению с описанной выше – не гнев, а зависть. Когда подруги жены узнали о моей перспективе вечно быть молодым, они искренне позавидовали жене.
Как специалиста-психолога, занимавшегося исследованием проблем коммуникации – ее предпосылок, видов, способов и присущих ей барьеров, меня крайне удивляло то, насколько сильно несопоставимость возрастов и перспектив их развития у обычных людей и запрограммированных на долгожительство отторгала от поддержания нормального общения. Особо поражало нежелание молодых поколений, порой подчеркнутое, воспринимать рассказы живых свидетелей времен, ушедших в далекое прошлое. Безразличие раздражало, мешало не только установлению доверительного климата, но и контактам вообще. Пришлось в очередной раз покинуть место работы. Приютил Пражский университет. Предпосылками для этого были связи, участие в научных конференциях, теоретические разработки. Там не просто приняли, а доверили руководить кафедрой. Но когда стали известны мои возрастные преимущества, в общении с коллегами образовался вакуум. Пришлось „откочевывать" еще раз. Приютила риелтерская фирма по приобретению квартир и офисов. Здесь стало спокойнее. Интересы окружающих были сугубо коммерческими и не пересекались друг с другом.
