Друзья по омоложению предрекали ему не просто долгую, а счастливую, безмятежную жизнь. В нем нашли воплощение все необходимые для этого качества. Он был высок, строен, красив, высокообразован. Преподавал в экономическом институте. Это обеспечивало широкую молодежную компанию, в которой было немало возможных невест. Вспыхнуло чувство к одной из кандидаток в жены – обаятельной девушке, с которой связывали общие интересы в литературе и искусстве. Несколько поездок в Париж, Лондон и другие центры мировой культуры завершились свадьбой и последующей счастливой семейной жизнью. Большую радость принесло рождение детей: двоих мальчиков и девочки. Казалось, что жизнь так и будет проходить в любви и достатке.
Но взорвалась «мина замедленного действия». У членов семьи были разные биологические часы. С течением времени оказалось, что у молодого мужа дряхлеющая жена и престарелые дети. Положение катастрофическое. И выход из него он видел лишь один – уход из семьи. В дальнейшем все многократно повторялось. И члены покинутых семей создали нечто вроде союза по борьбе с многоженцем, попирающим интересы своих близких.
Первую «атаку» на 150-м году жизни удалось успешно отбить. То ли судьи были менее требовательными, то ли доводы защищающегося от обвинений более убедительными. А вот второй тур разбирательства на 220-м году жизни нейтрализовать оказалось труднее. К этому времени у обвинителей оказалось численное превосходство. Среди них были представлены оставшиеся в живых одряхлевшие жены, намного больше детей и многочисленный отряд внуков и внучек.
Притязания обвиняющей стороны были серьезными, затрагивали моральные и материальные интересы.
Обидчика обвинили в том, что он за свою жизнь бросил 6 жен, оставил без материальной помощи 26 сыновей и дочерей и не проявил никакого внимания к воспитанию нескольких десятков внуков. Возможность уклониться от этого обвинительного форума была бы лучшим способом защиты, но она была упущена. Поэтому пришлось стоически переносить удары со стороны родственников, то ли не способных по-серьезному вникнуть в непростые жизненные ситуации, то ли не имевших ни малейшего желания браться за это. От переживаний из-за открывшихся деликатных обстоятельств душа болела и у обвинителей. Оказалось, что у «многоженца» были убедительные доводы. Он объяснил, что в остановившемся на отметке 30 лет возрасте он при всем желании был не в состоянии поддерживать брачные отношения с престарелыми женщинами. Заявлял, что с огромным уважением относился к ним, трогательно вспоминал времена общей молодости и взаимной привязанности. Что же оставалось делать, спрашивал он, жить в безбрачии? А что касается отношения к детям, то здесь также сложилось двойственное положение. С одной стороны, он не утратил чувства привязанности к ним и хотел бы проявлять заботу, а с другой – ему, молодому, не по силам было принимать за своих детей престарелых стариков и старух. Такое же ощущение он испытывал в отношении внуков. Поэтому настаивал на том, что в особой, нетиповой ситуации нельзя делать жестких оценок, исходя из общепринятых законов морали. Просил считать его отнюдь не виновным, а потерпевшим. Было это удивительно, но большинство участников разбирательства с этим согласились.
