экземпляр "Майн Кампф"; в далеком гарнизоне вермахта на Мадагаскаре поднимается
по флагштоку государственный флаг; космонавты на орбитальной станции "Дойч
Вельт" слушают токкаты. Потом сажусь за написание истории СССР и демократической
России. Уже приближаюсь к концу, сегодня должна быть написана глава о чеченской
войне.
АВЕНТЮРА ВОСЬМАЯ,
в которой я выражаю свое презрение к детективному жанру, а МГБ признает свою
ошибку.
Внутриполитическое положение страны характеризуется морально-политическим и
идейным единством всех классов и социальных групп, всех наций и народностей,
составляющих советское общество.
"Страны мира"
В ночь с восьмого на девятое мая мне приснился кошмарный сон. Вообще-то я с
детства научился регулировать свои сновидения, но в тот раз суровый Утгард
бесцеремонно вторгся в мой уютный и обустроенный Мидгард.
Снится мне, что я — не я, а немецкий еврей престарелой наружности. И будто живу
я в самый разгар тридцатых годов. Будто бы у моих родителей — зажиточных
торговцев — хорошая усадьба в шагаловском стиле. И будто бы я — Вениамин бен
Даниэл Шофец — выхожу в свой сад и слышу разговор двоих слуг (тоже евреев). Они
спорят, могут ли только евреи вкушать мацу, и приходят к выводу, что только
евреи. Потом ко мне приходят две мои знакомые еврейки лет пятнадцати (одна из
них должна вскоре стать моей женой) и играют со мной в теннис. Потом мы идём в
город погулять и встречаем по дороге факельное шествие национал-социалистов.
Стоящий рядом с нами русский купец, бежавший из Советской России, сокрушается
(на русском): "Господи, и здесь социализм!" Потом к нам подходит высоченный
штюрмер, очень похожий на Нильса из истории про диких гусей — занимательной
географии Швеции. Этот Нильс совершенно бесцеремонно снимает с шеи моей невесты
драгоценное ожерелье, а я ничего и ответить не могу. В отчаянье я бегу по улице
и вижу, как в еврейском ресторане несколько скрипачей на визглявых скрипках
очень противно исполняют "Полет валькирий". За такое беспардонное оскорбление
величайшего музыканта всех времен и народов штурмовики карают горе-музыкантов, а
под горячую руку достается и мне, пробегающему мимо. Я, подобно апулеевскому
ослу, тщетно пытаюсь сбросить с себя эту гибельную наружность, хочу объяснить,
что я — Вальдемар, сын немца и пасынок немца, но каркающие звуки, вырывающиеся
из этой чужой гортани, никого не обманывают.
Пробудившись от столь тяжких сновидений в холодном поту, я счел это весьма
дурным предзнаменованием и с удовлетворением потрогал правильной формы нос, а
