литературы, живописи и музыки, естественно в моей интерпретации. Мое восхищение
женщиной, оформившееся в сколько-нибудь определенное чувство годам к
тринадцати-четырнадцати, было восхищением женственностью. Меня не интересовали
девушки, к которым относится сонет Петрарки "Есть существа с таким надменным
взором". Нет, меня привлекали несовершеннолетние существа, чья юность не
исчезала десятилетиями. Не так давно, изучая творчество русского
писателя-эмигранта Владимира Набокова, подметил у него те же склонности. Еще в
5-6 классах школы у нас сформировалась компания (на ее основе я и создавал
вышеназванную "партию"), и девушки, дружившие с нами, по какому-то негласному
правилу вполне соответствовали такому фюрнаме. Зимы сменялись веснами, у нас
ломались голоса, мы дарили друг другу на день рождения электробритвы и
"серьезные" книги. Менялись и наши девушки, все более и более удаляюсь от столь
милого феминизму детского равенства. Я часто влюблялся, но, как правило,
безуспешно, хотя сейчас, в начале моей семейной жизни, годы юности
представляются мне вовсе не такими бесплодными, как могло казаться там, на месте
действия.
Представьте себе сияющий фюрерсветер, эдак в конце мая, когда китель школьной
формы выглядит сибирской шубой, а идущие к концу занятия в школе представляются
лишь досадной помехой игре в теннис, перемигиванию с одноклассницами и
наполеоновским планам в политике. Через открытое окно в жаркий класс доносится
пахучее поветрие вскопанной парной земли, пышной травы и специфический запах
зацветающего шиповника. Макс Геллер — единственный еврей на нашем пиру богов — с
грустью рассматривает девственнообнаженные (отличный германизм!) плечики
стройной Инны, которая, едва вслушиваясь в монотонно-бубнящую речь преподавателя
об употреблении точки с запятой в нераспространенных предложениях, шушукает с
Галинкой под прикрытием наших с моим соседом по парте Колей широких спин. А май
за окнами звенит трамвайным лязгом, и мечта поэтов о вечной юности не кажется
такой уж несбыточной.
А потом, когда вечер опускается на тихую улочку Героев Халхин-Гола, мы, юные и
отыгравшие несколько партий в бильярд под акомпанимент песен Карела Готта
острословы и мечтатели, отправляемся к Галинке — дегустировать только что
приготовленный ею торт со взбитыми сливками. Синь белой ночи застает меня уже
дома перед телевизором: идет фильм по мотивам геббельсовского романа "Микаэль" о
германской помощи в индустриализации СССР, а из другой комнаты доносится
