учился один из нас, листовки, которые рассовывали по почтовым ящикам мирных
обывателей. Впрочем, все это было в духе эпохи с ее лейденшафтом в первые годы
правления Архипова, когда у Казанского собора происходили потасовки активистов
Демсоюза и "Памяти" с "рабочими дружинами" "Коммунистического единства", а
журналы превратились в баррикады, самими непримиримыми из которых были
космополитический "Огонек" и "черносотенная" "Русь Советская", который одно
время выписывал я. В октябре 1989 года наша "партия" — Ударная Бригада
Национал-Революционного Наступления — была раскрыта, и все мы пятеро получили
выговоры с занесением в личное дело за "провокационный экстремизм" (мы в своей
"программе" требовали суровых мер против бюрократов и спекулянтов), что, правда,
ничуть не помешало нам продолжить свою комсомольскою карьеру, а наша директриса
(ну вылитый Брежнев в женском роде!) стала обращаться ко мне на "вы".
Так и пролетели мои школьные годы, заполненные ученическими забавами, флиртом с
одноклассницами, футболом, анекдотами, космическими мечтаниями и политическими
фантасмагориями. Мне всегда удавалось за один год прожить несколько лет, и
неплохих лет. Грусть мою по безвозвратно ушедшим годам усугубляет потеря
школьных дневников — этой "табула раза", последовательно заполняемой из года в
год летописи моих эмоций и свершений. Вспоминаются еще многочисленные описания
русской природы в упражнениях по русскому языку и историческая олимпиада
пятиклассников, в которой ваш покорный слуга — шестнадцатилетний мэтр — принимал
участие в роли члена жюри.
С начала девяностых годов политическая ситуация резко изменилась. Разрешение
частной торговли несколько улучшило ассортимент и снизило оппозиционность. МГБ,
чьи штаты существенно расширились, отлавливало особо строптивых диссидентов.
Миллионными тиражами расходились "Русь изначальная", "Память", романы
балашовского цикла и повести деревенщиков. Один из последних гласных
диссидентов, Янов, жаловался в "Новом мире", что человека, критикующего теорию
этногенеза Д-ра Гумилева, в Москве ждут большие неприятности. Снова была
ужесточена процентная норма в ВУЗах для евреев (помнится один постмодернистский
анекдот на эту тему: "Процентная норма для евреев в ВУЗах 10 %, значит, в группу
из четырнадцати студентов можно зачислить 1, 4 еврея!") Инициативные группы
требовали переименования Свердловска, института им. Гнесиных и улиц Рубинштейна
и Розенштейна.
В юности я перебрал множество профессий, и ни на одной из них не мог
