равновесие в масштабах отдельно взятой реки! Я помню, когда в детстве мне
рассказывали эту легенду, я представлял некое внезапное половодье Конки: уровень
воды, стремительно поднимаясь, затопляет берега, приливная волна мчится по
упирающейся в берег улице Гоголя и достигает большого незаасфальтированного
перекрестья булыжной мостовой в центре города. В центре на третьем этаже
массивного сталинского дома с отличным видом на главную площадь города жили мы.
Говоря "мы", я не совсем прав. Ваш покорный слуга провел свое детство в двух
разных местах, похожих друг на друга как Кабул и Хельсинки. Мой папа, обрусевший
немец Отто Вольфгангович Блюхер, родился в Крыму, и после окончания Ростовского
университета был направлен на практику (по специальности он инженер-строитель) в
Запорожье. Там он познакомился с моей мамой — студенткой педагогического
института. А потом по распределению папа оказался в Энгельсе — столице Немецкой
республики на Волге, находящейся под личным покровительством каждого очередного
фюрера немецкого народа. Таким образом, шесть зимних месяцев я проводил в
Энгельсе, а шесть летних — в Орехове. Энгельс — город, описанный Львом Кассилем
в "Кондуите и Швамбрании" (эта книга одно время была моей настольной
принадлежностью) — запомнился мне мало. В памяти всплывают лишь три сцены: я в
детсадиковском углу, куда я попадал не реже двух раз в день; давка в
переполненном зимнем автобусе, и я, прижатый тепло одетыми телами людей к стеклу
кабины шофера, вглядываюсь в темноту заснеженной трассы с красивыми немецкими
домиками по обочинам и рассматриваю календарики с портретами Гитлера и
Геббельса, приклеенные водителем к кожаной обивке приборной доски; мультсериал
по мотивам сказок Гауфа по немецкоязычному республиканскому каналу.
Орехов мне помнится гораздо лучше, и хотя я уже пятнадцать лет не был там, я бы
и сейчас не заблудился на тенистых ореховских улочках, поросших шелковицами
(кстати, в Ленинграде половина моих знакомых понятия не имела о шелковице) и
платанами. Я никогда не забуду того цветущего и привольного августа тех
разноцветных клумб, вокруг которых я — трехлетний — бегал за соседской девочкой,
и того фотографа районной газеты, который нашел в нас отличный типаж для
иллюстрации к статье о детских радостях среди чарующих цветов (цитирую почти
дословно вырезку из той газеты, сохранившуюся у меня по сей день). Я помню
навязчивых мух в нескончаемой очереди за мясом (дед никогда не пользовался
