добивались участия в ней СССР.
Я вышел в коридор и стал рассматривать мелькающие перелески. Ландшафты не
отличались от тех, какие я мог видеть и у себя. Меня поразила лишь ухоженность
полей и обширных дачных поселков, мимо которых мы проносились с огромной
скоростью. Кругом было белым-бело, лишь проселочные дороги выделялись
грязноватой чернотой. На промелькнувшем стрекочущем переезде застыл большой
грузовик неизвестной мне конструкции, напоминающий довоенный газик.
Неожиданно мы остановились в Гатчине и простояли три минуты. Хотя я был в
Гатчине всего один раз в жизни, я сразу же подметил, что передо мной его
довоенный (а, стало быть, не разрушенный) вариант. На подводе к перрону подъехал
мужик в тулупе и стал грузить расставленную штабелями почту. В очередной раз я
подивился такой смеси стилей и эпох, но ведь никто же не удивляется
традиционному японскому каркасно-столбовому дому рядом с линиями метрополитена.
Спор в купе не утихал:
— В основании любой культуры замешано немало слез и крови, — доказывал
подполковник. — Порой я думаю, что это необходимое условие ёе существования. А
вы смотрите на убийство слишком метафизически: не убий, и все тут! Если хотите
знать, то мы потомки тех, кто убивал, потому что те, кто не убивал, но сам был
убит, потомства не оставили…
— Но мы-то с вами живем не в каменном веке…
— Согласен. Стабильность последних пятидесяти лет действительно беспрецедентна.
Но, согласитесь, мир ныне держится не на благих пожеланиях, а на атомных
мускулах четырех империй.
— А вы как думаете, молодой человек? — обратился ко мне бывший лондонец. Мне не
хотелось вмешиваться в этот спор специалистов, и к тому же я боялся сказать
какую-нибудь несуразицу. Но я нашел, что ответить:
— В прошлом году я прочел фантастический роман одного малоизвестного автора.
"Иное небо", если не ошибаюсь. Он написан в стиле инвариантности, то есть
валенности истории, — поправился я. — Там будто бы в 41 году Германия напала на
СССР.
— И кто ж победил? — с недоверием спросил офицер.
— Мы, естественно, — поспешно оговорился я. — Но плодами нашей победы
воспользовались США. Они сначала поставили под контроль пол-Европы, а затем
стали распространять либеральные идеи в советской сфере влияния. Итогом был
развал нашей страны, обнищание населения, множество внутренних конфликтов и
вымирание населения. СССР распался на пятнадцать государств с неустойчивыми
правительствами и хиреющей экономикой. Уголовные организации терроризировали
