– Ладно, допустим: у тебя настроение, состояние здоровья, мало ли. Пойдем со мной, посидишь полчасика и уйдешь. Ничего не буду делать, пальцем не трону, клянусь.
У него были человеческие глаза, а голос обнаружил высокую степень просибельности, мне стало жаль его, я согласилась.
Мы пошли в дом.
Он впервые там находился, но нашел спальню так же быстро, как кот в незнакомом месте находит (изделие из мясных ингредиентов, как правило, цилиндрической формы), и, едва мы вошли, буквально набросился на меня.
– Дура, будешь счастлива, – бормотал он.
– Я не хочу быть счастливой, – пыталась я отшутиться.
Тут он просто заломил мне руки и повалил на кровать.
Мне пришлось ударить его коленом в область его вожделеющей части тела. Он вскрикнул и упал на пол. Я не стала ждать, пока он опомнится, и вышла.
Меня встретили такими взглядами, будто хотели с чем-то поздравить.
Высоко подняв голову, я прошла мимо этих hännystelijä48.
Платипов не удержался и простодушно спросил:
– Ну как?
– Всё нормально, – сказала я.
Всеславу Байбакяну, как и мне, хватило ума не рассказывать о подробностях нашего пребывания в спальне. Поэтому он укрепил свою репутацию сокрушителя женских сердец, а для меня тоже оказалась неожиданная выгода: большие люди города, раньше точившие на меня свои помыслы, теперь решили, что у меня слишком высокий покровитель. И меня оставили в покое.
Сыночек мой! Твой тезка Владимир, который мог бы стать твоим отцом, но не стал, выписался из больницы, и у нас произошел принципиальный разговор на тему дальнейших отношений. Он сказал неожиданные слова, что, когда побывал на грани смерти, то оценил жизнь и теперь не хочет умирать даже ради меня. Больше того, у него есть теперь с кем жить нормальной жизнью. С этими словами он позвонил какой-то девушке и пригласил ее в гости, а это было у него дома, куда он только что приехал после больницы – кстати, я же ему вызывала машину-извозницу.
– Что ж, пусть вам будет хорошо, – сказала я, собираясь уйти.
– Боишься с ней встречаться? – спросил Владимир.
– С какой стати?
– Боишься, что будешь ревновать, – объяснил он.
Я рассмеялась в ответ на это глупое предположение и осталась, чтобы доказать, что мне всё равно.
Через половину часа явилась девушка, в которой, естественно, не было ничего особенного, разве что некоторая вродливiсть49, совсем некрасивую Владимир не выбрал бы, чтобы не было слишком разительного контраста со мной. Я узнала ее, она работала в больнице сестрой медицины. Эта девушка, не помню даже, как ее звали, пусть Маша, так и впиявилась в меня взглядом, но при этом была преувеличенно вежливой, понимая, что враждебности обнаружить нельзя. Зато она сразу подсела к Владимиру, чуть ли не на ноги ему устроилась, и стала спрашивать, как он себя чувствует.
