— Надоело… я не буду это есть…
Мерлинда не сразу заметила подвох и сильно удивилась. Обычно Ник отличался завидным аппетитом. А он тем временем брезгливо отодвинул от себя тарелку и продолжал тем же противным тоном:
— И вообще, мне надоела эта… крестьянская пища.
Данован поперхнулся и, откашлявшись, спросил:
— Долго слово учил?
Конрад телепатически попросил Мерлинду не вмешиваться, но Ник об этом не знал и перешел к более активным действиям, разлив молоко.
— А чего бы ты хотел? — спокойно поинтересовался Конрад.
Ник блаженно закатил глаза и стал перечислять:
— Горячего шоколаду, пирожное в корзиночке с заварным кремом и вишенкой сверху, торт со взбитыми сливками, малиновое желе…
— Хватит! — внезапно закричала Лиза, и все вздрогнули от неожиданности. — Ты… ты… мерзкое, противное чудовище!
Размахнувшись, она залепила Нику звонкую пощечину и убежала.
В наступившей тишине было слышно, как тяжело стучат молочные капли, падая со стола. Даже близнецы притихли, перестав ерзать на своих высоких стульчиках.
Ник не выдержал сурового взгляда Конрада и опустил голову.
— Ты объяснишь нам, почему обиделась Лиза?
— Я не знаю…
— Не лги, Ник. Ты прекрасно все знаешь.
Конрад не повышал голоса, но от его тона даже Мерлинде стало не по себе.
— Это… это ее любимые лакомства, — чуть слышно прошептал Ник.
Он мог надерзить кому угодно, но перед Конрадом всегда пасовал.
— И почему ты вспомнил об этом именно сегодня?
Мальчик скривился, как будто надкусил кислый лимон.
— Сегодня у нее день рождения, — сообщил он.
Мерлинда не обратила внимания на то, с какой горечью это было сказано, и воскликнула:
— О! Как же мы забыли!
— Вы не обязаны помнить, мы ведь не ваши дети!
— Марш в свою комнату! — Конрад стукнул по столу с такой силой, что зазвенела посуда.
Ника как ветром сдуло. Аксений уткнулся в свою тарелку, Данован стал сосредоточенно кормить близнецов. И Бажен, и Донат послушно раскрывали рты и глотали манную кашу.
— Полагаю, вечером мы сможем отметить Лизин день рождения, — пробормотала Мерлинда. Она старалась не думать о последних словах Ника, от которых ей почему-то стало очень больно.
Конрад с грохотом отодвинул стул и пошел наверх. Мерлинда догнала его на лестнице.
— Ты простишь Нику и эту выходку? — спросила она.
Конрад ничего не ответил.
— Я против рукоприкладства, — поспешно добавила она, — но как-то его нужно наказать…
— Прежде чем наказывать, я должен понять, почему он так поступает.
— А ты не понимаешь? — вспылила Мерлинда. — Я уверена, ты узнавал подробности его ментоскопирования.
