Он подергал себя за волосы, голова сильно кружилась. Кайф был не то что обломан — раскурочен. Если мать опять договаривалась с Ворзониным, — это всерьез и надолго. Он мог сколько угодно спорить с отцом, его здесь невозможно было остановить… Но противостоять матери было выше его сил. Он знал, почему такое происходило… Но если бы кто-то попросил его рассказать об этом, тому бы не поздоровилось. Материнским просьбам Савелий подчинялся беспрекословно. Кроме одной, разумеется.
О, с какой бы радостью он стер из своей затуманенной головы некоторые «ненужные» воспоминания! Но — увы, они «свили» там гнездо навечно. Мама, мамочка… Ну кто же знал, что все выйдет так паршиво-то!!! Уже не переиграть, не отмотать назад.
Кто-то там, наверху, не только решил его бросить в прижизненный ад, что периодически «протискивается» сквозь тонкую иглу внутрь его искореженной вены, но и вслед ему кинуть спасательный круг, чтоб Савелий пошел на дно не сразу. Этот круг — его позорное ремесло, его потайная прорезь в область, отнюдь не предназначенную для мужских похотливых глаз.
Савелий втянулся: он и сам теперь смотрел с удовольствием отснятый материал, периодически мастурбируя. Странно, но туалетные кадры стали возбуждать его.
Его здорово заводила мысль, что в тех местах, которые он столь беззастенчиво созерцал, никто никогда не догадывался навести макияж или прическу — завивку. В данном ракурсе девушки, не подозревая о том, что за ними пристально наблюдают, были как бы сами собой, без грима и масок… Они были настоящими, какими их создала природа. Это подкупало Савелия больше всего.
Девушки беззаботно щебетали друг с другом, писали, меняли тампоны и прокладки и не догадывались, что в этот момент ведется трансляция… Особенно умиляли Савелия разговоры по мобильнику во время бегущих струй. Неужели не слышно?! Он бы на их месте уж точно сначала закончил «оную манипуляцию», а уж потом бы ответил на звонок.
Он не подозревал, что так много женщин предпочитает носить стринги, выпуская тем самым свои «круассаны» на свободу. Понятно, когда подобное белье носят студентки или школьницы, но чтобы этим баловались типичные представительницы бальзаковского возраста. Вот уж, действительно, век живи, век учись.
Во время одного из таких «просмотров» он вдруг увидел божественную попку. В ней было что-то такое, от чего он не мог оторвать глаз. Мгновенно возбудившись, почти тут же кончил… Расплата за удовольствие пришла позже: женщина оказалась не фотомоделью, не манекенщицей, а его матерью. Он и не подозревал, какое потрясающее белье носит самый близкий ему человек.
