— Садитесь. — сказал судья. — Слушается дело об убийстве двадцати пяти человек. И я хочу сразу заявить, что в моей практике я первый раз я вижу такое зверство. Большинство погибших дети и поэтому я хочу провести этот процесс наиболее быстро, чтобы не доставлять дополнительных страданий родителям.
— Убейте его! — разорвал официальность процедуры полный боли женский крик из зала.
— Тишина! — крикнул судья и ударил молотком о стол. — Я уверяю вас, подсудимый получит по заслугам. Но закон есть закон, так что все должно проходить по правилам. Итак, подсудимый вы признаете свою вину?
Блэк встал, и улыбнувшись сказал звонким басом:
— Я не понял вопроса ваша честь. — усмешка на его лице по-прежнему обдавала всех присутствующих презрением.
— Вы признаете, что убили двадцать пять человек, из них двадцать четыре ребенка и одна воспитательница, шестнадцатого июля сего года?
— Да, признаю.
В зале зашептались. Послышались выкрики требовавшие убить подсудимого самыми разными способами. Кто-то хотел, чтобы его повесили, кто-то чтобы четвертовали, выдвигались и более экзотические требования расправы. Вообще фантазия на этот счет у собравшихся была богатая. Но судья прекратил шум, пригрозив, что выгонит всех из зала. Толпа замолчала.
— Итак, мистер Блэк, так как вы признали свою вину, то по закону можете рассчитывать на снисхождение суда. Но если учесть то, что вы сделали, я на вашем месте не надеялся бы на это. Вы обвиняетесь в массовом убийстве, и вы отказались от адвоката. Вы поддерживаете ваше заявление?
— Да адвокат мне не нужен. — сказал Блэк.
— В таком случае, я вызываю вас в качестве первого и единственного свидетеля. Прокурор не против?
— Нет, ваша честь? — ответил прокурор.
— Тогда к делу. Пройдите к месту для свидетелей.
Блэк встал, и направился к креслу, огороженному со всех сторон невысокой перегородкой. Ему принесли библию, и попросили положить на нее руку. Так как он был закован в наручники то ему пришлось протянуть обе руки. При этом он положил на книгу правую руку а левая в это время стала выстукивать по столику какую-то рождественскую мелодию.
— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду, и ничего кроме правды? — спросил у Блэка пристав.
— Что же, в виде исключения, можно и правду. — весело сказал Блэк, смотря на библию.
— Отвечайте да или нет! — рявкнул судья. — Это суд, а не балаган!
— Да. — спокойно сказал Блэк, и убрал руку с книги. Никто не обратил внимания, что на черном переплете отпечатался след от его руки. Как будто рука Блэка была очень горячая.
