— Ты можешь курить при мне.
— А с чего ты взял что я курю? — слегка покраснел Давид.
Но дед уже сказал все что хотел и продолжил смотреть на звезды. В наступивших сумерках он выглядел, как только что выкопанный из могилы труп, если бы не глаза. Его глаза казалось, вообще не моргали, и при этом как будто слегка светились в темноте. Давид решил, что раз уж дед не против, то можно и закурить. Он достал сигарету, и прикурив спросил:
— А как же вред здоровью? Или тебя не волнует, что твой внук курит?
— Когда я был молодым, курение не считалось вредным. Я сам курю с десяти лет, и как ты видишь, прожил достаточно. Впрочем, у моего здоровья есть и другие причины.
— И какие же?
Но и на этот вопрос Давид не получил ответа. Дед начинал его страшно раздражать. Давид не привык, что с ним общаются подобным образом. Но как ни странно сказать об этом деду не решался, тот по-прежнему вызывал у него легкое чувство страха.
— А что это за порода у твоей собаки? — спустя пару минут спросил Давид.
— Доберман. Я думал что это очевидно. — снизошел до ответа дед.
— Нет, ну он конечно похож на добермана, но он слишком большой, и какой-то перекаченный что ли…. У вас, что здесь радиация?
— У кого это у нас?
— Ну ведь ты здесь живешь?
— Я здесь отдыхаю от дел. К тому же неподалеку находится одно интересное местечко, и я исследую его.
— А что за местечко?
Но и на это вопрос дед не дал ответа.
— Эй, я все же с тобой разговариваю! — наконец взорвался Давид.
— Я знаю. — спокойно сказал дед.
— Ну так отвечай!
— А с чего ты взял, что я должен тебе что-то отвечать?
— Ну не знаю, так вроде принято среди нормальных не сумасшедших людей.
— В таком случае это ко мне не относится, потому что я не нормальный, и в некотором роде безумный. — невозмутимо сказал дед.
Это утверждение слегка сбило спесь с Давида. Он на какое-то время замолчал. Так прошло еще минут пять, и Давид решил попробовать завязать разговор еще раз.
— А как зовут твою собаку? — спросил он, помня что вроде до этого дед отвечал на вопросы о псе.
— Хапакурбак-Адвар.
— В смысле? — не понял Давид. Как будто дед перешел на другой язык.
— Я никак не возьму в толк: ты глухой, или глупый? Я ведь ответил на твой вопрос — пса зовут Хапакурбак-Адвар.
— Ни хрена себе имечко! А что такое длинное?
— Откуда я знаю? Как будто я его так назвал? — пожал худыми плечами дед.
— А кто?
— Точно не скажу, но предполагаю что Темный.
Столь дурацкой беседы Давид не вел с тех пор, как со своим другом накурился травы, и потом долго смеялся над тем, как ходят прохожие. Но сейчас-то мозг вроде не одурманен. Или может в кальяне у деда было что-то покрепче табака?
