— Ты же знаешь, что я собираюсь делать.
— Да.
— Мне очень жаль. Но так и будет.
— Ты любишь меня? — спросил Кармайкл и тут же пожалел о том, что эти слова сорвались с его губ.
— Ты же знаешь, что люблю.— Она грустно улыбнулась.— И знаешь, что я не хочу покидать тебя. Но когда мой разум соприкоснулся с разумом Пришельца, когда я в полной мере осознала, что они собой представляют… Понимаешь, о чем я говорю? Мне не нужно объяснять тебе, правда? Ты всегда понимаешь, что я хочу сказать.
— Синди…
— Ох, Майк, я так люблю тебя!
— И я люблю тебя, детка. И хочу, чтобы ты ушла с этого проклятого корабля, вернулась ко мне.
— Ты не станешь просить об этом.— Взгляд Синди стал твердым, даже жестким.— Потому что любишь меня. Ведь так? А я не стану просить тебя полететь со мной, потому что тоже по-настоящему люблю тебя. Понимаешь, о чем я говорю, Майк?
Ему захотелось дотянуться до нее сквозь экран, схватить, прижать к себе и не отпускать.
— Понимаю, да,— выдавил он.
— Я люблю тебя, Майк.
— Я люблю тебя, Синди.
— Они сказали, что путешествие займет сорок восемь наших лет, даже через гиперпространство, но мне покажется, что прошли всего недели. Ох, Майк! Прощай, Майк! Благослови тебя Бог, Майк!
Она послала ему воздушный поцелуй. На пальцах сверкнули ее любимые кольца — три маленьких сапфировых кольца необычной формы, одни из первых, которые она сделала, когда занялась изготовлением драгоценностей. Он тоже любил их больше других. Ей нравились сапфиры, и ему тоже, потому что они нравились ей.
Сознание Кармайкла заметалось в поисках веской причины, чтобы задержать ее, какой-то новой линии аргументов, которая могла бы сработать. Он почувствовал, как внутри начинает распространяться безмерная пустота, открывается бездна, как будто быстро вращающийся бур выгрызает его изнутри.
Лицо Синди буквально светилось восторгом. Внезапно ему показалось, что перед ним совершенно чужая женщина.
Такая же, как все жители Лос-Анджелеса, одна из здешних девушек, затерявшихся в собственных фантазиях и грезах. Как будто он никогда не знал ее или лишь делал вид, что она была не такой, какой была. Нет, это неправильно, сказал он себе. Она не одна из «этих», она — Синди. Просто она следует своим путем, стремится к своей звезде — как всегда.
Внезапно он почувствовал, что больше не в состоянии смотреть на экран, отвернулся, прикусив губу, и левой рукой сделал отталкивающий жест. Военные в комнате имели сконфуженный вид людей, оказавшихся невольными свидетелями крайне интимного момента и пытавшихся притвориться, будто ничего не видели и не слышали.
