— Боже мой, Натэниел! — Я посмотрела на Ронни: — И ты все это ему говорила?
Злость ее начала выдыхаться, и наконец-то она сконфузилась:
— Может быть, но не так, как у него это звучит.
— А почему ты тогда не говорила этого при мне? — спросила я. — Если ничего плохого в этом нет, почему не при мне?
— Или при мне, — сказал Мика. — Я бы тебе сказал, если бы она при мне Натэниела как-нибудь так назвала.
— Почему ты мне не сказал, Натэниел?
Он уставился на меня сердитыми глазами:
— Я говорил тебе, что она не видит во мне личность.
— Но ты не сказал мне, что она говорила. Я должна была знать.
Он пожал плечами:
— Она твоя лучшая подруга, и вы едва помирились после долгой ссоры. Я не хотел начинать другую.
— Я просто шутила!
Но по голосу Ронни слышно было, что она сама в это не верит.
Я посмотрела на нее:
— А как бы тебе понравилось, если бы я такое говорила Луи?
— Ты его не назовешь стриптизером или отставной проституткой, потому что это не так. — По лицу ее было видно: она сама тут же поняла, что этого лучше было бы не говорить. — Я не в том смысле, — начала она, но не я поставила ее на место — это был Натэниел.
— Я знаю, почему ты меня обзываешь, — сказал он и придвинулся ближе — не касаясь, но уж точно вторгаясь в личное пространство. — Я вижу, как ты на меня смотришь. Ты меня хочешь, но не так, как Анита. Ты меня хочешь на ночь, на выходные, на месяц, а потом расстаться, как всегда со всеми. И я знаю, почему ты не хочешь быть связанной с Луи.
Никогда я его таким не видела — беспощадным. Я даже пошевелилась, будто хотела его остановить, но Мика поймал мой взгляд и покачал головой. И лицо у него было серьезное, почти угрюмое. Да, он был прав. Натэниел заслужил эту минуту — да и Ронни тоже. Но вело это в любом случае в ту сторону, куда мне идти не хотелось.
— Я знаю, почему ты не хочешь быть связанной с Луи, — повторил он.
Она спросила тихим, слабым голосом:
— Почему?
— Потому что для тебя пытка — знать, что ты никогда не узнаешь, как со мной в постели.
— А, — сказала она уже почти своим голосом, — значит, я не хочу Луи, потому что ты такой жеребец?
— Не я, так другой, Ронни. Следующий мужик, на которого ты западешь. Не влюбишься, а западешь: «Какой-же-он-в-койке?» И ты всегда была достаточно красива, достаточно горяча, чтобы получить любого, кого хотела. Так?
Она смотрела на него, будто видела перед собой какой-то ужас.
— Так? — повторил он.
Она кивнула и шепнула:
— Да.
— Ты знала, что Анита со мной не трахается, и подумала, что раз она меня не хочет, значит, все будет о’кей, но я не клюнул. Намеков я не замечал, и ты стала злобствовать. Может быть, сама не зная, с чего. — Он подался вперед, и она отступила, почти упираясь в шкаф задом, и дальше отступать было некуда. — Ты меня унижала на глазах у Аниты и того пуще — без нее, будто так убедила бы ее, что не стоит меня при себе держать. Что я того не стою. Что я просто игрушка, за которую нечего цепляться. Тебе случалось на кого-нибудь положить глаз и не затащить в койку — хоть раз?
