Поль Казо познакомился с Джеком Маккензи в самом начале пятидесятых, когда тот приехал из Канады без гроша в кармане. Они очень быстро подружились, и Поль всегда разделял их горе в трудные минуты: когда умерла Анаид, мать Ари, и после «несчастного случая», из-за которого Джек Маккензи так рано впал в старческое слабоумие. Ари испытывал к нему бесконечную благодарность и теперь никак не мог унять беспокойство. Очевидно, произошло что-то серьезное.
Он спустился в переполненное метро, чтобы доехать до Восточного вокзала.
II. Да будет твердь.
Я продвигаюсь по этой тверди, по предначертанному мне пути.
Как ни странно, это оказалось легче, чем в первый раз. Все движения получались сами собой. К тому же теперь я на освоенной территории. Он умер молча, ничему не удивляясь.
Меня охватило то же возбуждение, если не наслаждение. Наслаждение от вновь испытанных острых ощущений. От крови. От страха, который читается в их глазах перед самым концом. От того, что скрывалось в черепах. От запретного.
Я освобождаюсь от всего, что меня сковывает. В такие минуты я перестаю быть собой. Хотя мне нужно обрести свое «я». Такова моя миссия. Выполняя ее, я превосхожу себя.
Все становится на свои места. Тайна приоткрывается. Квадраты совпадают, и послание обретает форму. Тайна вырисовывается на астролябии. Вскоре нам удастся вернуться к истоку.
Пустота должна проступить.
Когда такси доставило его к дому Поля на улице Сален, в самом центре старого Реймса, Ари Маккензи тут же понял, что здесь разыгралась драма, и его сердце тревожно забилось.
Пасмурное небо устлали грозные тучи. Под углом к тротуару были припаркованы две полицейские машины и пожарный фургон. В шесть часов вечера уже стемнело. Зимняя мгла и холод, вставшие на цыпочки зеваки, синие проблесковые маячки, отражавшиеся на каменных стенах, без слов говорили о трагедии, и Ари накрыла волна страха. Судя по количеству полицейских, произошло нечто чрезвычайное.
Дрожащей рукой он расплатился с таксистом и выбрался на колючий мороз. — Мысли спутались от беспокойства, и уличный шум доносился до него как сквозь вату. Пока он пробирался сквозь толпу, перед ним разворачивались воспоминания, с картинкой и голосами, как на старой пожелтевшей рекламной пленке.
10 июня 1981 года. Как обычно, после 16.30 он возвращается домой по улице Жан-Франсуа-Лепин в Восемнадцатом округе. И вот он у входа в квартиру на бульваре Шапель, на последнем этаже старого дома. Дверь ему открыл взволнованный Поль Казо:
