— Что до меня, то у меня богатых родственников нет. И мое жалование викария поступает прямо в обитель, когда вообще поступает. — Увидав, что мой собеседник озадаченно нахмурился, я пояснил, что отец Жак, несмотря на многочисленные запросы главному королевскому конфискатору, в течение трех лет, предшествующих его кончине, не получал жалования. — Конфискации сейчас не столь прибыльны, как раньше, — добавил я. — Нынешние еретики все больше бедные крестьяне из горных селений. А богатых еретиков-сеньоров давно уже всех переловили и обобрали до нитки.
Отец Августин недовольно пробурчал что-то.
— Святую палату содержит король, — сказал он. — Здесь не Ломбардия и не Тоскана. Существование французской инквизиции не зависит от конфискаций.
— В теории, может быть, и нет, — отвечал я, — но король все-таки задолжал отцу Жаку четыре с половиной сотни турских ливров.
— А вам? Сколько он задолжал вам?
— Половину того.
Отец Августин снова нахмурился. Колокол зазвонил к обедне, и мы поднялись.
— По окончании мессы, — объявил он, — я желаю посетить тюрьму и помещение, где вы ведете допросы.
— Я провожу вас туда.
— Кроме того, я хочу видеть этого королевского конфискатора и конечно же королевского сенешаля.
— Это можно устроить.
— Разумеется, я выясню все, что касается выплаты жалования, — добавил он, направляясь к выходу.
Казалось, наша беседа окончена. Но на пороге он обернулся и взглянул на меня.
— Так вы утверждаете, что заблудшие овцы в нашей тюрьме — в большинстве своем крестьяне? — спросил он.
— Да, именно так.
— Тогда, возможно, мы должны спросить себя: почему? Разве все богачи такие ревностные католики? Или они имеют средства, чтобы купить себе свободу?
Я не нашелся, что сказать. Не дождавшись от меня ответа, отец Августин снова повернулся и направился в церковь, тяжело опираясь на посох и то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух.
Следуя за ним, приходилось умерять шаги. Но я вынужден был признать, что, хотя телом отец Августин слаб, разумом он необычайно силен.
Я догадываюсь, что ваши сведения о Лазе незначительны. Возможно, вы знаете, что это большой город, почти как Каркассон, что он расположен у подножья Пиренеев и возвышается над плодородной долиной, по которой протекает, деля ее надвое, река Агли; что торгуют здесь большей частью вином и шерстью, а также зерном, оливковым маслом и деревом, которое добывают в горах. Возможно, вы даже знаете, что после смерти Альфонса де Пуатье город перешел во владение короны. Но вам наверняка ничего не известно о его планировке и архитектуре, о его обычаях и нравах, о выдающихся горожанах. Поэтому я в подробностях опишу вам это место, прежде чем перейти к рассказу о случившемся там, и да придаст Господь моему слогу красноречие, коим не наделен мой язык.
