Уже сугробы тяготят карниз,
Уже завязли, и в снегу по пояс
И ель, и вяз… Он глыбами навис,
Между ветвями царственно покоясь.
Вплотную к окнам жмется синий пласт.
Еще вершок — и форточки засыпет!
Нет, ласточке не улететь в Египет,
И всё дотла Счастливый Принц раздаст.
У зимних яблонь — твердый наст.
Так неожиданно и редко
Дождем серебряным обдаст
Пошелохнувшаяся ветка.
Туда, туда, где снег высок,
И помнят папоротник стекла,
И льда отточенный кусок
Под крышею, как меч Дамокла!
Отталкивался дым от папирос
И обволакивал изгибы кресел,
И, медленно приподымаясь, рос
И облаками комнату завесил.
Редели стены, ширился провал,
И море выросло посередине.
И голос женщины повествовал
О нелюдимом Александре Грине.
О гаванях, где каждый парус пьян,
Где родина несбывшаяся наша,
Где в бурной тьме безумствовал Аян
И Гнор ступил на побережье Аша.
Туда, к архипелагу непосед!
В страну задумчивых и окрыленных!
Привет переплывающим Кассет
На кораблях, по горло нагруженных!
Идти, отстаивать за пядью пядь,
Бродяжничать и промышлять разбоем,
Наскучит — ветром паруса распять
И выйти в море с лоцманом Битт-Боем!
Когда ж на бриг обрушится норд-вест —
Бороться врукопашную с волнами,
И побеждать! И видеть Южный Крест,
Рукою Бога поднятый над нами!..
Отчего, не знаю, взоры
Неожиданно привлек
Этот звякающий шпорой,
Этот бронзовый сапог!
О бретерах и о мотах
Рассказали, как слова,
Кружева на отворотах,
Щегольские кружева.
А за окнами всё то же:
Тот же тополь, тот же дом,
Тот же сгорбленный прохожий,
Тот же двор, покрытый льдом…
С глаз долой! Спустите шторы!
Мы устроим век иной!
Здесь сегодня мушкетеры
Побеседуют со мной!
Попрошу, чтоб рассказали
Всё, что знали на земле:
О боях, о кардинале,
О надменном короле,
О дорогах и тавернах
И аббатствах вековых,
О любовницах неверных
И дуэлях роковых!..
У бочонка сядут гости,
Будет смех и стук костей,
И монет тяжелых горсти
Лягут в складки скатертей,
Все растает на рассвете,
Как бургундского пары.
И останусь я, да эти
Стены, книги и ковры…
За опущенною шторой
Я до утра лампу жёг,
Оттого, что звякнул шпорой
Мушкетерский сапожок!
Там сук над водой перегнут,
И берег отчетливо выписан…
Мне кажется, я — Пер Гюнт,
Которого выдумал Ибсен!
Выдумал и обрёк
Скитаться в скалах и насыпях.
Встала заря поперёк
Елей, распахнутых наспех.
Что это? Рондский бор?
Хижина? Кто ее выстроил?
Память — как возглас в упор,
Как водопад, как выстрел!
И сразу — от белых камней
До кустика — всё опознано!
О, Сольвейг! Выйди ко мне,
Если еще не поздно!
