Я сделал еще один глоток, на вкус он был лучше, чем первый.
— Понимаю, — сказал я. — Он живет в Бразилии. Никогда вас не видел. Но его брат Клод Бретан, священник из Ватикана, много раз упоминал вас в своих письмах и всегда называл другом.
— Правда? — спросил он.
— Правда.
Улыбка стала ехидной.
— Священник, ах этот проклятый священник! — воскликнул он. — Да, он постоянно обедал здесь. Может быть, он собирался стать святым или принести покаяние. Понимаешь, здесь нельзя есть. Лично я обедаю в кафе на другой стороне улицы.
Потом он стал долго и громко смеяться. Один из храпевших пошевелился, но затем продолжил свою песню, правда уже на другой ноте.
— Священник! — хихикнув, воскликнул он. — Каждый раз, когда он приходил сюда, все заканчивалось спором.
— По какому поводу? По поводу качества блюд?
— Нет, конечно нет. Он готов был есть помои и никогда не жаловался. Мы говорили в основном о религии и политике.
— Вот как? — сказал я.
— Да, ему нравилось спорить. Кстати, он был иезуитом.
— Я знаю.
— Значит, он рассказал обо мне брату? Здорово. Кому-то в Южной Америке известно мое имя, и в Нью-Йорке тоже. Похоже, «Ладья» приобретает международную известность. Может быть, обо мне напишут в «Плейбое»!
Он снова засмеялся, а я сделал глоток вина.
Он наконец успокоился, вздохнул и сказал:
— Ты уже встречался с этим священником?
— Нет, только что прилетел. Намеревался встретиться сегодня вечером.
Он вытянул руку, схватил меня за предплечье.
— Послушай, — сказал он. — Послушай. Может быть, когда встретишься с ним, предложишь поужинать у меня? Все будет вкусно. Если почувствуешь, что он злится на меня, скажи, что за ужин платит Джакопо. О'кей?
— Почему он должен на тебя злиться?
Он достал откуда-то бокал и налил себе вина. Выпил одним глотком и наполнил оба бокала.
— Потому что мы поругались, — сказал он, рыгнув. — Кажется, я его обидел. Скажи ему, что я не хотел. Уже несколько недель я его не вижу. Скажи, что он — мой лучший клиент.
— А из-за чего вы поругались?
— Религия и политика, как всегда. Понимаешь? Все итальянцы любят обсуждать дела Папы, даже священники. Он считал, что знает, как все изменить. И мы поругались. Как всегда.
Мы оба сделали по глотку.
— Расскажи о его идеях, — сказал я, взяв предложенную сигарету. — Не хочу при первой же встрече произвести на него плохое впечатление.
Я дал ему прикурить, прикурил сам.
— Ну, понимаешь… Он не возражал против разводов, абортов, против контроля за рождаемостью… Рассуждал о демографическом взрыве, о бедности, а я отвечал, что на все воля Божья. Но мы часто соглашались друг с другом. Поэтому он не должен злиться на меня за то, что мы иногда спорили, верно?
