— Готов поспорить, что он уже в Бразилии или на пути туда.
— Мы предполагаем, что он все еще в Европе. Он поступил бы донельзя неосторожно, предсказуемо, если бы сразу же поехал к брату. Кроме того, нам кажется, что он хотел бы увидеть, какой будет реакция Церкви на кражу, прежде чем предпринять дальнюю поездку. Если бы мы передали информацию для публикации, его лицо мгновенно стало бы известно всем на свете. Он понимает, что, утаивая информацию, мы оставляем за собой право открыть ее в любой момент, что может расстроить его планы, связанные с переездами. Лично я сомневаюсь, что, скрывая информацию, мы сможем держать его в состоянии отчаяния бесконечно долго, но уверен, что последствия предания гласности этого происшествия будут почти катастрофическими.
— Я вас понимаю. В конце концов, именно меня выбрали для того, чтобы найти его.
— Нет, мистер Уайли. Вы один из тех, кому мы хотели бы поручить поиск касающейся этого человека информации.
— А кто другие? — спросил я.
Он улыбнулся, и я тоже изобразил на лице улыбку (довольно жалкую), потому что его слова много сказали мне о том, как легко могут люди загнать друг друга в угол, если они думают одинаково.
— Вам это знать необязательно. Было решено, что вы, учитывая ваше образование, лучше, чем другие, справитесь с опросом ряда его друзей и знакомых.
Сказав это, он передал мне четыре листа бумаги с аккуратно напечатанным текстом и схемой. Текст являлся списком из пяти фамилий с указанием рода деятельности, местонахождения и отношений с нужным мне человеком. У троих, однако, точный адрес отсутствовал. Они были духовными лицами и жили в Ватикане. На трех листах были карты, на которых кто-то обозначил их жилища и указал время, когда этих людей можно застать дома. Я никогда не мог понять, почему в государстве даже такого размера никто не удосужится дать улицам названия или хотя бы номера.
— С этими людьми кто-нибудь уже разговаривал? — поинтересовался я.
— Нет.
— Кто-нибудь из них знает о краже?
— Нет, если им не сообщил об этом сам преступник.
— Понятно. Я должен придерживаться какой-нибудь определенной легенды, которая вас устраивает?
— Легенды?
— Я же должен буду как-то объяснить, почему задаю вопросы.
— О, — сказал он. — Остается надеяться на вашу изобретательность. Вера и совесть не позволяют мне советовать человеку лгать.
Я еле слышно хихикнул, а он покраснел и потупил взор.
— Хорошо, — сказал я. — Справлюсь. Что-нибудь еще?
— Не упоминайте о деньгах и о том, что связаны с нашей службой, — сказал он, вставая со стула. — Информацию передавайте незамедлительно, лично мне.
