Я слышу ее вскрик и вижу, как она теряет равновесие.
Подскакиваю вовремя, чтобы ее поддержать.
— Что вы делаете?! Вы что, сошли с ума?!
— Оставьте меня… оставьте…
Она, повернувшись, смотрит на меня. Лицо ее залито слезами. Глаза странно сузились. Взгляд оцепенел.
Совершенно безумная! Эта женщина действительно сошла с ума!
— Опомнитесь! Вы не имеете права замыкаться в этом безумии… Не имеете права…
Мне кажется, что она делает невероятные усилия, чтобы собрать свои мысли и выразить их.
— Это не я… Это не я… — хнычет она. — Это исходит из этого мира… Неужели вы ничего не понимаете?.. О боже, я больше не могу… не могу…
Фраза заканчивается каким-то припадком, и меня охватывает тошнота. Все настолько мерзко и глупо, что я готов вызвать Грейсона. Но беспорядок, царящий в моем подсознании, не позволяет мне этого сделать.
Опять этот всеохватывающий ужас перед тишиной.
Полная разъединенность всех чувств.
Что же, в конце концов, происходит?
И вдруг где-то далеко в этой вековой тишине начинает звучать странная музыка. Что-то навязчивое, назойливое, переходящее от мажора к минору.
— Слушайте!
Я увлекаю Валери в промежуток между двумя огромными деревьями, которые стонут под напором ветра. Дрожащей рукой она указывает мне направление.
— Это идет оттуда, — шепчет она.
Ужасная, душераздирающая, злая музыка… Чем-то она напоминает играющую под сурдинку гармонику. Странные аккорды летят в окружающий нас ледяной мрак. Невидимый артист на заброшенном кладбище и таинственность всего происходящего вырывают меня из оцепенения.
Валери следует за мной, и мы идем, влекомые музыкальной нитью Ариадны.
Я останавливаюсь, чтобы рассмотреть каменные плиты у нас под ногами, и инстинктивно прижимаю к себе Валери.
Охваченный ужасом, к узнаю черноватые пятна, которые видел в коттедже Ватсонов в ту памятную ночь, предшествовавшую моему отправлению сюда.
Перед нами зловещая цепочка следов, которая, петляя, ведет туда, откуда раздается музыка. В лунном свете эта липкая слизь напоминает мне блеск извивающихся червей.
Мы огибаем аллею и оказываемся перед странным строением, просвечивающим сквозь туман.
А навязчивая музыка становится громче и громче, достигая апогея в невыносимом крещендо.
Я смотрю во все глаза, стиснув руку Валери.
Это часовня. Сквозь седые нити тумана видна замшелая крыша с желтыми пятнами, выкрашенные зеленовато-лимонной краской стены, по которым карабкаются какие-то растения, и небольшие окошечки с многоцветными квадратиками витражей.
