Луч майского солнца заиграл на куполах Кремля и осветил край громадного серой коробки гостиницы. В вертикальном ряду всех угловых окон «Интернационаля» виднелись развешенные для просушки женские трусики. Этот феномен занимал меня все годы, в течение которых я работал в Кунсткамере. Почему только в этих окнах? Кто там обитает — постоянные гостиничные проститутки? И что, гостиница так и проектировалась, с этими подсобными номерами? Или как? Не понятно...
Через два часа после начала моего рабочего дня весеннее солнце нагрело помещение отдела орнитологии. Тепло вызвало возгонку нафталина — основного вещества, которым мы протравливали коллекции, чтобы там не завелись моль и жучки-кожееды. Запах этого ароматического углеводорода стал нестерпимым, и поэтому я встал, взял из портфеля сверточек и направился к выходу.
— Я пошел обедать, — сказал я начальнику.
Олег укоризненно посмотрел на меня. Он всегда так смотрел на подчиненных, когда они покидали рабочее место, но с особой укоризной почему-то только на меня в момент начала обеденного перерыва. Я догадывался почему. Потому что обеденный перерыв, который ежедневно отмечался у Теплова и именовался чайной церемонией, длился не менее двух часов. Но, тем не менее, я, взяв свои бутерброды, устремился по винтовой лестнице из птичьего (точнее — орнитологического) поднебесья вниз, к земле, к беспозвоночным.
Орнитологи, жили на четвертом этаже, на самом верху, поближе к пернатым — ангелам и птицам, а все остальные обитатели Кунсткамеры располагались этажами ниже.
Я на цыпочках прокрался мимо отдела млекопитающих. Там обитала грубая директриса Кунсткамеры, с совершенно непредсказуемым характером, поэтому встреча с ней для каждого сотрудника была нежелательной. Но из-за двери териологов слышались размеренные удары — это лаборант Паша отрабатывал удары каратэ по специально сработанной для этого доске-макиваре. Значит, директриса отсутствовала. Отдел маммологии пах так же как и наш отдел — нафталином. Этажом ниже жили тихие энтомологи. Нафталином они пахли слабее, но к этому запаху у них примешивался тонкий аромат миндаля — свои объекты они умерщвляли синильной кислотой. Я заглянул в полураскрытую дверь этого безобидного отдела в надежде найти попутчика. Но коридор был пуст, и в нем только виднелись деревянные полированные шкафы старинной работы, в которых хранились бесчисленные коллекции насекомых.
На втором этаже я прошел мимо небольшого полутемного зала (электричество там включали только для экскурсантов), в котором громоздилась гордость нашей директрисы — реконструкция стоянки первобытного человека, миновал отдел ихтиологии настолько нестерпимо благоухавший формалином, что заслезились глаза, обогнул скелет мамонта, стоявший у дверей общественного туалета, и, спустившись на первый этаж, наконец очутился перед дверью, над которой висела картина, изображавшая морское дно с красивыми улитками. Здесь, в отделе малакологии, мы ежедневно пили чай. Я без стука открыл дверь и зашел в кабинет Теплова. Я как всегда пришел первым.
