Ваня оглянулся. В другом конце автобуса две пожилые женщины с трудом удерживали третью, молодую, которая кричала и билась в конвульсиях. Потом они вывели ее из автобуса. Другие пассажиры никак не прореагировали на это происшествие (Ваня только через час догадался почему), но тоже вылезли из машины и присели в ее тени. На свежем воздухе припадок у женщины скоро прошел, пассажиры не торопясь погрузились в салон и автобус поехал. Но через двадцать минут припадок повторился и пассажиры снова вылезли в пустыню. После третьего припадка Ваня понял, что спокойствие пассажиров вызвано не только восточной невозмутимостью, но и тем, что едущие в автобусе просто привыкли к этому повторяющемуся действию.
Однообразие путешествия было нарушено лишь однажды, когда на очередной стоянке удалившийся за бархан по нужде водитель быстро вернулся, а затем стал звать всех посмотреть на что-то. Несколько человек, не торопясь пошли за ним, пошел и Ваня. За барханом под кустом тамариска лежала здоровенная свернувшаяся кренделем гюрза.
Через три часа Ваня приехал на злосчастный полустанок. Железнодорожные пути были совершенно пустынны лишь в отдалении стоял знакомый маневровый тепловоз. Ваня пошел к нему. Легкий ветерок гонял сухие травинки между шпал.
Два местных жителя, один — в полосатом ватном халате, другой — в черной, словно гестаповской, форме железнодорожника — на ихнем русском языке (Ваня даже не знал, в какой республике он находится) кое-как сумели втолковать планетоведу, что и его состав, и грузовик, и шофер уехали. После этого оба стали махать руками, показывая, в какую именно сторону ушел поезд. Еще больше времени потребовалось всем троим, чтобы Ваня наконец понял, что через час, вслед за его поездом-беглецом, пойдет еще один товарняк. И Ваня стал ждать, сидя на скамейке под чинарой и загорая на апрельском солнце.
Догнал он свой состав через сутки. Местные железнодорожники помогали ему как могли, то есть грели и кормили. Поэтому Ваня предстал перед своим напарником-шофером в старом морском бушлате, надетым на голое тело и с круглой пшеничной лепешкой в руке. Путешественник забрался в кабину грузовика, откинулся на автомобильном сиденье и тут же заснул.
Дальше Ваня рассказывал какие-то совершенно фантастические восточные истории о лазурных озерах, небольших, бездонных и холодных, о маленьких белых персиках в горных садах, о непередаваемых закатах, о коврах, очень красивых и очень дешевых, но совершенно недоступных, потому что они производились только в одном кишлаке, который лежал за высокогорным перевалом.
