Советскую делегацию провели в отдельный кабинет и рассадили за огромным круглым столом. Перед каждым из гостей стоял прибор, а в некотором удалении, в центральной, приподнятой части стола, ближе к центру располагались бесчисленные плошки, миски и блюда с яствами и бутылки с напитками. Как тотчас заметили советские гости, все это было очень неравномерно рассредоточено на столе.
Нетерпеливый отец Федор и здесь первым схватил свою тарелку, привстал и хотел было положить себе с дальнего блюда что-то, отдаленно напоминающее крупно накрошенную каракатицу. Однако сзади послышался знакомый шепот бдительной переводчицы: «Нисёго не трогать!».
Отец Федор сник, как мальчик под окриком гувернантки, и сел, с вожделением взирая на недоступное блюдо.
Встал и начал говорить сухонький старик, с неожиданно длинными для японца седыми усами и бородой, казавшийся таким образом удачно загримированным под Хо Ши Мина.
Советские ученые, привыкшие у себя на родине к научным конференциям, приготовились прослушать речь о становлении японской науки в течение последних 100 лет и краткий обзор энтомофауны страны Восходящего Солнца и, сглатывая слюну, стали рассматривать стол. Однако речь тамады неожиданно оказалась очень короткой. Еще короче был перевод присутствующего на этом рауте профессионального переводчика.
— Дорогие коллеги! — транслировал он. — О насекомых мы с вами поговорим позже, а сейчас постарайтесь попробовать, хотя бы, кусочек с каждого блюда и, хотя бы, глоток из каждой бутылки.
Отец Федор, услышав перевод этой речи, вновь вскочил и потянулся было к каракатицам, но вновь был осажен словами бдительной переводчицы «Торопидзя не нада!». Он обиделся и стал накладывать себе в тарелку из стоящего рядом блюда что-то очень похожее на тертую морковь, но синего цвета.
В это время один из официантов тронул некий рычажок и середина стола стала медленно вращаться. Вся эта выставка японского фарфора, декорированная местной флорой и фауной (в одной мисочке даже что-то шевелилось) медленно поплыла перед каждым из гостей. Отец Федор оглянулся на сидящую сзади переводчицу, та благосклонно кивнула, и он, наконец, набросился на приблизившееся к нему блюдо с головоногими моллюсками.
* * *
Отец Федор вылез из электрички. Энтомолог присел на лавочку, достал из сумки роликовые коньки и надел их. Отец Федор встал, оттолкнулся углепластиковыми лыжными палками и поехал по идущей под уклон улице к своему дому, до которого было метров триста. Борода комсомольского работника развевалась и лысина блестела в лучах заходящего солнца.
