Через полчаса инженер поставил отцу Федору мат (первая партия закончилась ничьей) и вышел на своей остановке. На его место сел мужик, который быстро достал из сумки сырые сосиски, пузырек с цветочным одеколоном нехорошего цвета и стал с таким аппетитом закусывать, что у отца Федора засосало под ложечкой. Поглощение экзотической пищи попутчиком-гурманом, почему-то пробудило у отца Федора воспоминание о научной командировке в Японию, где он был на симпозиуме по дальневосточным паразитическим перепончатокрылым, к которым относились и его наездники.
* * *
Утром трое российских специалистов по крохотным наездникам, в том числе и отец Федор, спустились в холл токийской гостиницы, переполненные впечатлениями о потрясающем комфорте японских туалетов. Энтомологам предстоял завтрак в ресторане, куда их пригласили хозяева симпозиума.
В гостиничном холле их уже ждали: очаровательная, но отвратительно говорящая по-русски местная переводчица и безгласный молодой человек, которые должны были сопроводить советскую троицу к месту встречи, в ресторан.
Энтомологи со свитой вышли на улицу. Токио в начале августа не самый подходящий город для проживания. Как только европеоиды покинули холл, где властвовал кондиционер, влажная жара, законсервированная безветрием каменного леса и сдобренная бензиновыми выхлопами, липкими лапами коснулась их.
Как только энтомологи появились на ступенях отеля, со стоянки медленно, как линкор, отшвартовался роскошный лакированный лимузин и остановился прямо у входа. Генетически вежливые японцы, видимо решив, что северные варвары будут чувствовать себя неуютно, если разбить их компанию подвели всех троих к одной машине, а сами направились ко второй, совершив тем самым ошибку, которая обошлась организаторам приема русских специалистов в круглую сумму.
— Софё знаё куда идё, — произнесла переводчица фразу, казавшуюся японской поэзией и пригласила энтомологов к машине. Отец Федор ухватился за ручку дверцы и начал ее дергать. Изнутри машины испуганно заверещал «софё». Переводчица сначала объяснила водителю, откуда родом эти странные пассажиры. Затем она вежливо улыбаясь, оттеснила советских специалистов от машины, механически повторяя: «Нисёго не трогать! Нисёго не трогать!».
При этих заклинаниях зеркально-черная дверь медленно, как будто она было сделана из свинца, отошла в сторону, пропустив советских специалистов в чрево прекрасного лимузина, обитого изнутри серым бархатом.
