Однако наездники, которых изучал отец Федор были особенными из-за своих микроскопических размеров.
* * *
Впервые с отцом Федором я познакомился, когда меня попросили позвать его к совместному чаепитию — «чайной церемонии», так как он почему-то задерживался.
Я поднялся к энтомологам. Там как всегда было тихо и витали благородные запахи: тонко пахло ядами для насекомых, эфиром и чуть-чуть миндалем — то есть синильной кислотой.
У окна располагалось рабочее место специалиста по перепончатокрылым — стол, стул, бинокуляр, лампа, коробки с насекомыми и книжная полка. На ней я разглядел томик Тютчева, последнее издание «Частной сексопатологии», «Евангелие от Луки» и что-то о графе Воронцове. Рядом с Воронцовым, тут же на полке, располагалась пресловутая пикантная кость ластоногого, одна из тех, которую Олег привез с Чукотки, и аккуратный штабель из кусков хозяйственного мыла.
Но на рабочем месте никого не было. Зато рядом на грязном пыльном чугунном полу лежал плотный лысый бородатый человек, что-то внимательно рассматривая прямо перед собой.
Увидев меня, он поднял руку, но не как приветствие, а в качестве знака «Стоп». Я повиновался. А человек, который, как я догадался, и был отцом Федором, почему-то рыбацким шепотом, произнес:
— Не подходи. Я тут гениталии потерял. А без них статью не напишешь.
Я застыл на месте. В это время облака разошлись, солнечный луч попал на лысину лежащего энтомолога, заодно осветив и пыльный рифленый пол, на котором сверкнул вороненым блеском крохотный кусочек потерянного хитина.
Отец Федор медленно подхватил его кончиком препаровальной иглы, осторожно перенес в пробирку. Только после этого он встал и неторопливо отряхнулся.
— Смотри, — он подтолкнул меня к бинокуляру, — над чем работаю. Статью готовлю: «Эволюция мужских гениталий паразитических перепончатокрылых». Такого насмотришься! Дух захватывает! Одна беда — уж очень они мелкие. А без этого — и он показал на пробирку, в которой лежала обретенная пропажа — статья не клеится.
Я заглянул в окуляры. Зрелище и впрямь было впечатляющим. Самого мужского достоинства у этого крошечного Гри-Гри видно не было, зато бросались в глаза огромные, загибающиеся на спину хитиновые ножны, где оно скрывалось до поры.
— Ну, насмотрелся? — прервал мои захватывающие наблюдения отец Федор. — На первый раз хватит. Пошли чай пить.
Отец Федор мне сразу понравился.
* * *
Отец Федор просидел за бинокуляром, не вставая около полутора часов. При этом он был почти неподвижен — лишь изредка под объективом менял насекомое, задумчиво листал определитель или делал заметки на листе бумаги. Это были те редкие моменты, когда отец Федор был статичен, как электрон при температуре абсолютного нуля.
